Когда она вернулась, небольшой низкий стол был накрыт нехитрой едой. Нарезанная крупными кусками варёная колбаса, батон хлеба и двухлитровая бутылка воды.
– Добрые колбасой кормят, – зло сказала Жаклин и тут же прокричала, – колбаска из человечины или собачатины? А я вегетарианка!
Катя закашлялась.
– Да успокойся ты, ешь. Я смеюсь. Раз кормят, думаю, что сегодня придётся ночевать нам здесь, – продолжила Жаклин.
– Почему ты так решила? – спросила её Лора, не прикасаясь к еде.
– Учёная уже. Второй раз в каземат запирают. Первый раз меня в родном городе вот так же держали в подвале. А теперь меня «мамочка» за долги продала. Зараза!
– Как? Мама? – удивилась Катя.
– Не мама, а «мамочка» две большие разницы, хотя в моём случае разницы никакой нет.
Лора поняла, о чём говорит Жаклин, и разъяснила Кате.
– «Мамочка» это сутенёрша.
– Чего ты всё ревёшь? – с вызовом спросила совсем молоденькую девчонку Жаклин, привыкнешь, везде можно жить. Главное ищи плюсы, даже находясь в дерьме.
– Я не хочу никакого дерьма и никаких плюсов, – взъерошилась Катя.
– Ой, какие мы тюти-мути чистенькие. С папочкой, мамочкой росли? Да? Не привычно в дерьме ковыряться? Чистенькой хочешь остаться? Нетушки, попробуй, благородная девица, говно ложками. Как мы.
– Не хочу и не буду, – огрызнулась Катя.
– Куда денешься? И спрашивать тебя не будут, – зло ответила ей Жаклин.
– Успокойся, Жаклин! Катя, не слушай её, – хотела остановить развязную девушку Лора.
– А чего это не слушай? Нет, пусть послушает!
– Чего ты куражишься? Тебе нравится такая жизнь? Живи! А я, например, не собираюсь здесь долго оставаться, – уверено сказала Лора.
– Ну, ну, – немного притихла Жаклин.
Потемнело в маленьком узком окошке, сквозь которое еле сочился дневной свет с улицы. Лора потеряла счёт времени. Возможно только часов пять, шесть вечера, а может и все одиннадцать. В подвале стало темно, душно. Лора сидела на полу, вытянув ноги. На них примостила голову Катя. Лора гладила совсем молоденькую девушку по волнистым волосам и напряжённо думала, что можно предпринять в этой ситуации. Ей очень хотелось знать, по чьей инициативе она оказалась здесь, но эти мысли и рассуждения Лора сейчас гнала от себя. Надо сосредоточиться только на одном, как убежать отсюда.
– Блин, как хочется курить, – Жаклин грязно выругалась.
– Жаклин, а как тебя украли в прошлый раз? – тихо спросила Лора.
– Интересно?
– Не сидеть же молча, спать невозможно. Но если ты хочешь спать…
– Ага, сейчас только спать, – Жаклин перебила Лору и перешла с противоположной стороны комнаты, где сидела раньше, ближе к девушкам.
– Мы же детдомовские, – начала свой рассказ Жаклин, – как посмотришь по телеку, какие детдома показывают. Почему-то в наш детдом никогда не приезжали журналюги. Показали бы наши окна без стёкол, в лучшем случае фанерой забитые, полы проваленные да извергов воспитателей. Бегали мы из этого родного дома. А куда бежать? До трассы добежишь, а тут тебя уже ждут. Недалеко от нас точка была, на трассе. Накатаешься, отъешься. Поймают, сдадут в приёмник. Отмоют, отшкварят, медики проверят и опять в детдом. Так я почти с одиннадцати лет и каталась. А в пятнадцать так всё надоело. Да и понимать стала, видела, как девчонки от беременности избавлялись, если сама не помрёт, то ребёнка, урода рожает.
Нет, думала, всё! Завязываю с трассой. Думала, поеду к тётке в Ростов она иногда, в перерывах между хахалями своими, забирала меня на каникулы. Жалела. Ага, за всю жизнь два раза жалость её ко мне взыграла. А тут, думаю, поеду в ноги упаду. Просить буду, чтобы не возвращала меня больше в детский дом. Всё делать буду, учиться пойду. На парикмахера или в кулинарный поступлю. Не поверишь, пёхом пошла. До Ростова пятьдесят километров, я почти неделю шла в обход трассы, чтобы подвозилы не приставали. Сторонилась дорог.
***
г. Ростов – на –Дону, 2002 г.
Измученная долгой дорогой и голодом, Жанна еле дошла до дома тётки.
– Ты к кому, красавица? – дверь ей открыл подвыпивший мужчина.
– Здесь тётя моя жила, – ответила ему Жанна, – тётя Валя.
– А дядя тебе не подойдёт? – мужчина оценивающе смотрел на уставшую девушку.
Ей захотелось нагрубить этому очередному слащавому, с пьяной улыбкой на лице, тётушкиному кавалеру, но за его спиной появилась сама тётя Валя. Она отстранила мужчину от двери и без особой радости в голосе воскликнула.
– О, Господи! Жанка, ты чё ли? Здоровая стала какая! Ты это чего заявилась? Тётку проведать решила?
Жанна прислонилась к косяку двери и заплакала.
– Тётя Валечка, пожалуйста, разреши мне у тебя остаться. Сил нет никаких, в этом проклятом доме жить. Я всё тебе делать буду. Убирать, стирать, я готовить научусь. Только не прогоняй меня.