Однажды группа рисовала пейзаж. Вопреки обыкновению, вместо уходящих в бесконечную перспективу серых параллепипедов или причудливо перекрученных домов со слепыми стёклами, Эль изобразила укрытые зелёным ковром холмы, перевитые лентой реки. На заднем плане темнел лес и возвышалась срубленная из массивных брёвен твердыня. У стен примитивного укрепления разгорался бой: крошечные человечки ползли вверх, как муравьи. Фигурки контрастно выделялись на фоне дерева в свете раздирающих тучи молний. Но на первом плане сияло солнце, голубое небо лишь кое-где разнообразили перистые облака, а центром композиции был...
- Великолепный дракон! - вырвалось у Джима при первом взгляде на картину, и ученики, столпившиеся у мольберта новенькой, удивлённо воззрились на него.
- Да, - ответила Эль и улыбнулась так, что в классе будто бы сделалось светлее. - Совсем молодой.
- Змей, а не дракон, - сказал Педантичный Эд, поправляя очки.
Джим задвинул небольшую речь на тему змеев, которые по природе своей безногие полозы, передвигающиеся по земле, а с крыльями и в воздухе всё-таки дракон, хоть некоторое сходство у рептилии с пресмыкающимся безусловно есть, но...
...но тут он бросил на холст ещё один взгляд. И закрыл рот.
- Воздушный змей, - упрямо повторил Эд. И был, безусловно, прав, потому что на рисунке Эль изобразила всего лишь кусок пергамента, натянутый на ромбовидную рамку из лёгких реек. Хвост этого «дракона», поразивший Джима изяществом изгибов, представлял собой простую бечёвку с цветными клочками не то бумаги, не то ткани.
Джим неопределённо хмыкнул и покосился на Эль. Девушка в споре не участвовала, хотя и прислушивалась к нему с явным интересом. Но! Ода ведь сказала: «Молодой ещё»! Разве про вещи на благословенном наречии так говорят? Была и ещё какая-то мысль, связанная с новой ученицей, но уж совсем смутная, гнездившаяся у краешка сознания, и так и не пожелавшая оформиться в осознанную.
А на следующее утро к Джиму прилетел дракон. Не крупный, примерно с пони. В нежной и очень светлой шкурке. Джим никак не мог разобрать её цвет: в зависимости от того, как поворачивался дракон, он казался то розовым, как снег в лучах робкого рассвета, то приобретал вдруг фиолетовый, как утренний иней, отлив.
В тот день Джим так и не добрался до города (благо, в школе был выходной). Дракон резвился в снегу перед мастерской всего несколько часов, а потом взмыл куда-то в направлении солнечного диска. Но Джим рисовал его до самого заката. Рисовал бы и дальше, при свече магических ламп, но пальцы уже сводило, а глаза закрывались. Наутро Бородатый Джим разбирал десятки набросков и чуть не плакал - все они были хороши, но... совсем не передавали его впечатления от дракона. И прекрасно прорисованная в разных ракурсах голова, и гибкий хвост, и крылья - всему этому не хватало... вдруг Джим понял, чего. И стремглав бросился к ближайшему стационарному порталу. Во-первых, потому что уже опаздывал на занятие, а во-вторых не терпелось прокричать в аудиторию:
- Сегодня мы рисуем ветер!
Он тоже рисовал. С остервенелым вдохновением, торопясь и захлёбываясь эмоциями. Когда Джим поднял, наконец, голову от холста, группа снова уже сгрудилась около новенькой. Кто-то сдавленно хихикал, кто-то недоумённо молчал.
Бородатый Джим приблизился к Эль с опаской: отчего-то он жутко боялся увидеть отражение собственной работы. Но тут же с облегчением вздохнул. На рисунке Потусторонней Эль ветер, определённо, был. Но если Джим рисовал согревающее дыхание весны, на её холсте бушевала снежная буря, спорящая с огромным костром. И чем яростнее снег пытался задавить его, тем выше взметалось пламя. Джиму уже слышался треск веток, а кожу обдало с одной стороны жаром, с другой - колючим холодом.
А Печальная Лиззи сказала скучающим голосом:
- Ну и что это за мазня? Не разобрать же ничего.
И действительно - рисунка на картине не было. Никакого. Вообще. Хаотичные мазки накладывались друг на друга в разных направлениях без всякой системы. Потусторонняя Эль Лиззи ничего не ответила, возможно, потому что стояла слишком далеко - у мольберта Джима.
Он встал рядом с ней и попытался взглянуть на свою работу отстранённо, чужими глазами. Но скоро не выдержал:
- Ну как?
Эль мимолётным движением коснулась своей щеки и улыбнулась:
- Тёплый.
И вот с тех пор прошёл почти год. К новенькой привыкли все, кроме, может быть, Лиззи. Это, впрочем, не удивительно - слишком они разные. Лиззи статная, фигуристая и, вопреки «томному» образу, бойкая девушка. Всегда чёрные, всегда обтягивающие платья выгодно подчёркивают фигуру. Правильное личико напудрено до вампирской бледности. Причёска, маникюр, макияж - всё безупречно, как у настоящей леди.