- А на самом деле? - леди Лейнсборо обняла колени и притянула к себе. Шер эйп Аквиль отметил про себя, что более закрытую позу, выдающую недоверие к собеседнику, и представить себе сложно. Больше года он обхаживает Маленькую Сестру, и всё это хождение - по кругу. Она постоянно удерживает его на одной и той же дистанции, не подпуская ближе ни на шаг, но и не прогоняя совсем.
- На самом деле Родерик Элизобарра, благородный Эрминид второй ветви и глава клана Вампиров, размозжил её голову о стену тюрьмы, в которой сам же и продержал много лет.
Отчего так расширились глаза его собеседницы? От ужаса перед жестокостью вампиров? Или от недоверия к словам собеседника?
- Новый глава клана вернул нам её тело, - продолжал фейри. - По их официальной версии она покончила с собой, не выдержав тягот одиночного заключения. Но сестрица, всегда отличавшаяся упрямством, воспользовалась катаклизмом, исказившим границы живых миров, и рассказала мне, как умерла. - После небольшой, но тяготной, паузы Шер продолжил: - Попалась она по глупости - плескалась в тёплом течении и слишком близко подплыла к Тандеру. А там запуталась в заклинании-сети. Её обвинили в шпионаже, впрочем, долгое время обращались сносно - по крайней мере, не пытали. Почти сразу же перевезли на остров Элизобарра и там уже закрыли в тюремной башне. Разведка быстро утратила к ней интерес, зато стал регулярно наведываться наследник главы клана, тёзка нашего Ночного Всадника. Любезничал, таскал лакомства, словом, втирался в доверие. Сестрица, конечно, была не настолько легкомысленна, чтобы доверять вампиру, но подыгрывала, как могла, надеясь на счастливый случай, который поможет ей бежать. Но так и не дождалась. Однажды ночью в её башню вломился Родерик собственной персоной и обозвал шлюхой, совратившей его дорогого сына. Вы улыбаетесь, миледи? Я бы тоже посмеялся с вами. Белый Волк разменял к тому времени уже третий круголет. Этот «неопытный юноша» к тому времени оплёл своими сетями уже половину континента. И маленькая водная фейри, всегда живущая одним днём, не способная спланировать даже собственный ужин, моя беспечная, бестолковая сестрица, оказывается, коварно околдовала наследника клана Вампиров, за что и поплатилась своей хорошенькой головкой.
- Мне очень жаль вашу сестру, - леди Лейнсборо опустила ладонь в ручеёк, созданный водным фейри, и сидела теперь, перебирая струи воды, будто то были струны. Шер эйп Аквиль ощущал перемену её настроения, как ощущал перемену течений - её отношение к собеседнику отчётливо потеплело. Из зажатой в узких берегах горной реки внимание Маленькой Сестры разлилось спокойным равнинным потоком.
- Мы с ней никогда не были близки, - признался фейри с предельной для себя откровенностью. - И всё это случилось достаточно давно, даже по меркам долгоживущих. - Но я буду бесконечно несчастен, если однажды мне сообщат о самоубийстве или ином несчастливом происшествии, трагически оборвавшем жизнь Представительницы Сообщества Драконов.
- Вы полагаете, Эйзенхиэль Элизобарра способен на что-либо подобное? - девушка недоверчиво вынула руку из воды. - Ведь он... не Родерик.
- Разумеется, нет! - фейри одарил собеседницу белозубой улыбкой. - Он гораздо хуже.
335 г. от осн. Сообщества, Менес
Здание Городской художественной галереи Менеса являло собой шедевр позднеолтенской архитектуры: полупрозрачные купола наполняли залы мягким светом, не оставляя ни одного затенённого уголка. Отделанные белым кварцем стены матово мерцали. Их строгие линии служили естественным обрамлением для выставлявшихся тут образчиков искусства.
Директор художественной галереи был безобразен, как помесь тролля с лепреконом (каковой он, собственно, и являлся). Длинный и тощий, с морщинистой сероватой кожей, он походил на высокое дерево, поросшее рыжеватым мхом волос. Тонкие губы, крючковатый нос и маленькие глаза дополняли портрет этого глубоко несчастного существа. Насмешница-судьба наградила его тонким чувством прекрасного, и собственная внешность ранила почтенного сэра Аморза всякий раз, когда ему случалось увидеть себя в зеркале. Поэтому зеркала директор галереи не любил и полностью изгнал все блестящие и глянцевые, бликующие и отражающие поверхности из своего Храма Искусства, воспользовавшись тем обстоятельством, что храм принадлежал князю-вампиру, также не питавшему к зеркалам каких-либо тёплых чувств.
Каждая рама на стене галереи представляла собой окно в прекрасный мир, каждый раз новый, и директору никогда не надоедало бродить по бесконечным анфиладам, заглядывая в фантазии художников. Он влюблялся в портреты прекрасных дам, разделял азарт боя с ликующими воинами и пылал священным негодованием у костра, который вот-вот разгорится у ног святой Мелисенты.