Но сегодня, увы, любимые шедевры не приносили утешения их преданному ценителю. Дамы смотрели холодно, отважный боец как будто растеря свой пыл, а во взгляде девицы, привязанной к столбу на вершине поленницы, сегодня столько сострадания, что сэр Аморз чувствует себя Великим Инквизитором, уже готовым сунуть голову в петлю в зале Трансцендентных Откровений.
Надо признать, причины наложить на себя руки есть не только у инквизитора. До Солнцеворота осталось чуть больше сороковника, а после торжеств в честь Зимней Луны начнётся годовое перераспределение субсидирования в Менесе. Будут подводиться итоги традиционных конкурсов, в том числе состязания портретистов. Традиция сложилась сама собой: испокон веков художники, искавшие покровительства и материальной поддержки у князя Элизобарры, старались так или иначе изобразить ценителя изящных искусств на своих полотнах, надеясь поразить потенциальный источник дохода высококлассной техникой и портретным сходством. Техника варьировалась в зависимости от модных тенденций и мастерства соискателей. Со сходством же дело обстояло совсем плохо. Во-первых, Эйзенхиэль Элизобарра никогда не позировал портретистам и сравнительно редко снисходил до настолько близкого общения с народом, чтобы обыватель, не вхожий в высшие круги, мог его в подробностях рассмотреть. Первые поколения охотников за грантами этими обстоятельствами нисколько не смущались, полагая, что высокий рост, чёрный костюм, белые волосы и рубиновые глаза - приметы вполне достаточные, чтобы владельца галереи было безошибочно опознать на портрете. Но не тут-то было: торжественные изображения главы клана Вампиров оказывались похожи на кого угодно, только не на самого князя. В одном из таких портретов сэр Аморз с отвращением узнал собственную кривую линию рта - видимо, в отсутствие владельца галереи художник вдохновлялся её директором.
Несколько сезонов спустя у соискателей пошла мода на белых волков. Целый зал оказался оформлен лесными пейзажами со сценами охоты или романтически прорисованными на фоне луны воющими профилями.
С каждым годом становилось всё очевиднее, что конкурсные работы вбирают в себя все художественные штампы и пошлости, и уровень работ в посвящённом учредителю зале в среднем упало значительно ниже работ, представленных в остальной галерее. Наиболее выдающиеся художники, когда-либо соревновавшиеся за грант, оставили попытки запечатлеть неуловимую внешность вампира, а все прочие, по мнению Аморза, не должны были удостаиваться чести выставляться в этих прекрасных стенах. Впрочем, сам князь снисходительно относился к попыткам обольщения со стороны деятелей искусства, а потому как ни больно было директору выносить этот фарс, конкурсы продолжали проводить. И, надо отдать должное вампирской зоркости, Эйзенхиэлю каждый раз удавалось найти приемлемого претендента на денежную премию. Сумма, правда, сильно варьировалась в зависимости от того, насколько портрет удовлетворил сиятельную модель. Прошлогоднему лауреату аккурат хватило закатить пирушку для друзей в фешенебельном ресторане Менеса. А вот Джеймс Гаффет, более известный, как Бородатый Джим, лет семь назад весьма развеселил князя, изобразив голубоватый туман над тропинкой к водопою. После закрытия выставки вампир пожелал забрать картину себе, и директора галереи это не удивило - в техническом плане пейзаж был выполнен безупречно, мельчайшие мазки, толщиной в волос, уже с расстояния в пару шагов создавали полную иллюзию присутствия в осеннем лесу. На полученный за туман грант Джим открыл собственную художественную школу.
И вот теперь этот счастливец, снискавший благосклонность вампира, пытался организовать директору галереи наполняемость экспозиции.
- Рисовать вампиров куда сложнее, чем может показаться, - рассказывал Бородатый Джим своим ученикам. - Многие считают вершиной мастерства портретиста достоверное изображение фейри...
- Они слишком красивые, чтоб их похоже нарисовать, - выпалил Малыш Зус и густо покраснел - он уже пытался запечатлеть на холсте возвышенный образ эльфийки, поселившейся на соседней улице, и терзался теперь осознанием собственного бессилия - портрет не передавал и малой доли прелести оригинала.
- Запечатлеть любого долгоживущего нелегко, - согласился Джим. - В их телах чересчур много магии. Но на то мы и художники, чтобы выявлять сущность, скрытую за зыбкостью форм.