Настоятель поднялся на центральное возвышение, изукрашенное лунным камнем, чтобы начать торжественный молебен. И вдруг... что-то изменилось. Лоридейль показалось, будто все, присутствовавшие в церкви, издали один слаженный вздох. И зазвучала музыка.
***
Мелодия едва ли подходила для богослужения, да и для любого другого торжественного мероприятия. Но Эйзенхиэль и играл не ради церемонии. Он играл для тиссонки, появившейся на островах через пару лет после того, как глава клана Вампиров обзавёлся расторопным секретарём. Напористая, решительная, с мужеподобной фигурой и такими же манерами, она рьяно ухватилась за крупный заказ, предложенный ещё одним выходцем из Тиссонии - орган для строящегося храма Луны.
Эйзенхиэль помнил, как они с Генрихом спорили до хрипоты о несущих конструкциях и декоративных элементах. Помнил, как краснея и заикаясь, секретарь впервые задал князю вопрос, а точнее, попросил совета у опытного заклинателя разума. Или просто у опытного светского мужчины. Исполнительный господин Зальц отлично справлялся с поручениями своего работодателя, но совершенно потерялся, когда в профессиональном мастере, изготавливающем редкие музыкальные инструменты, стал видеть даму своего сердца.
Князь Элизобарра предложил не усложнять и пригласить её на романтический ужин.
Строительство затянулось на несколько лет. После церемонии, на которой князю Элизобарре неожиданно пришлось исполнять роль почётного основателя, секретарь впервые попросил отпуск. На три месяца. Князь решил, что его совет по поводу ужина имел некоторый успех, и отпустил господина Зальца в вояж по заливам Олтена, подозревая, что вернётся тот женатым человеком.
Однако вернулся Генрих один, если не считать длинного узкого ящика в багаже. По окостеневшей маске, в которую превратилось его лицо, заклинатель разума прочитал боль невосполнимой утраты. И вопросов секретарю не задавал.
Вампир забыл об этом эпизоде лет на десять, а то и больше - для долгоживущих годы сменяются быстро - пока кто-то, возможно, настоятель, не обмолвился, что в церкви Волчьей Матери ужасно своенравный, до сварливости, орган. Поддавшись любопытству, князь посетил храм и как раз застал великолепную по силе экспрессии картину: молодой органист безуспешно пытается разучить оду, а женский призрак кричит и в полном бессилии (потому что человек не видит её и не слышит) колотит по клавишам, обзывая его бездарем и ослом.
***
Нежная мелодия задевала самые интимные струны души. Становилось тепло, но в то же время отчего-то слёзы наворачивались на глаза. Липкий страх толпы перед солнечными магами континента рассеялся, так и не оформившись в животную агрессию. Лоридейль заново разглядывала лица окружавших её людей. Волевые, готовые защитить свои дома от любых бурь, а рядом с ним мягкие - согласные приютить несчастных скитальцев, которых привела сюда Луна. А паломники Сандора! Жертвы кораблекрушения! Поломанные, ущербные, эти люди представлялись теперь леди Лейнсборо поруганными произведениями искусства. Так, бывает, статуя не утрачивает привлекательности из-за отбитых рук, а напротив, становится частью своей собственной, драматической истории, и именно это придаёт ей особую прелесть.
Лоридейль с нежностью поглядела на Сандора. Теперь, когда его миссия счастливо завершена, доблестный Охотник, бросивший вызов волшебному народу, может с чистой совестью обживаться на Благословенных островах и разбираться в тонкостях взаимоотношений короткоживущих и вампиров. Почему бы нет? Тот, кто не поддался наваждению ард ри Волшебных Холмов, имеет все шансы устоять и перед харизмой Белого Волка, перевернуть шахматную доску и на этот раз сыграть партию за белых. Пусть так будет!
Сандор, прежде походивший на тряпичную куклу, расправил плечи. Уголки его губ чуть заметно приподнялись, взгляд загорелся азартным предвкушением.
***
Мелодия лилась на удивление легко, Эйзенхиэль и сам не ожидал. Принарядившаяся призрак слетела вниз, к Генриху. И, должно быть, кружится теперь вокруг него, гладит невесомыми пальцами. Как соль в тёплой воде растаяло полувраждебное любопытство, которое принесли сюда жители Менеса, решившие поглазеть на жертв магии фейри. Их приняли на Благословенные острова. И сами пришельцы отныне будут считать королевство Вариона своим домом, любить его и защищать, если потребуется.
Чья-то нежность плескалась в храме, как тёплое молоко. Ментальные волны, которые заклинатель разума направлял в толпу, сегодня не рассеивались, а наоборот, возвращались, многократно усиленными.