Она провела на полу несколько минут – пока ее не отвлекла трель телефонного звонка. Домашний телефон – по нему обычно звонила только мама. Лена подняла трубку – действительно мама.
- Леночка, привет. Как дела?
- Все хорошо, мам.
- Какие на работе новости?
- Особо никаких - обычная суета.
- Тебе Дима сегодня звонил? Заезжал?
- И звонил, и заезжал.
- Ты дала ему денег?
- Да, он попросил в долг, по каким-то его бизнес-делам нужно.
- Мне кажется, он в какую-то нехорошую историю попал… Он у меня тоже сегодня большую сумму денег занял, пятьдесят тысяч.
- Это не такая большая сумма, мам…
- Для меня очень большая. Зачем ему понадобилось, если он все время говорит, что у него все в порядке и бизнес хорошо идет? Как пить дать – в какую-то историю вляпался. Он тебе ничего не говорил?
- Говорил, что просто для каких-то выплат нужно. Мам, в этом ничего страшного нет – он у меня часто занимает, потом отдает. Ему нужно под какие-то выплаты, потом ему с продаж возвращается и он отдает. Это все нормально, так бизнес работает.
- Но у меня-то он раньше не занимал. Я беспокоюсь что-то сильно… Вдруг на него рэкетиры наехали, или милиция… По телевизору все время такое показывают.
- Мам, я уверена, что у него все в порядке…
- Ты поговори с ним еще – узнай, может, он скрывает что-то от нас.
-Да, мам, поговорю.
Лена еще несколько минут успокаивала маму. Одновременно с этим думала о том, что мама всегда больше интересовалась делами Димы и волновалась о нем, чем о Лене. Сын с детства был ее любимчиком. С дочерью же отношения были дружеские и ровные, но и в то же время – как казалось Лене – немного отстраненные. У Лены даже имелась своеобразная версия, почему.
Однажды она участвовала в семейных расстановках по Хеллингеру – втайне надеялась найти причину своего безбрачия. Хотя и сам процесс этой психотерапевтической методики – по загадочным рассказам знакомых – весьма ее интриговал. На занятии действительно было странно – чувства, которые испытывали участники во время расстановок, как будто соединялись вместе в одно общее эмоциональное облако. Это облако непрерывно менялось – наполнялось то радостью, то тревогой, то гневом, то смирением, и вовлекало всех окружающих в поле своего действия. Оно двигалось по комнате, превращаясь иногда в торнадо, или поднималось вдруг вверх, под потолок, и расстилалось под ним мягкими перистыми облачками. В занятии присутствовал некий поток, который затягивал и увлекал за собой всех участников действа, включая Лену. Но ее – только до того момента, когда ведущий – сухопарый мужчина с черными волосами и смуглым лицом – сказал ей негромко:
- Между вами и старшим братом должен быть кто-то еще.
- Кто? – Не поняла Лена.
- Еще один ребенок. Который возможно, умер в детстве.
- Нет, никого больше не было, - испуганно ответила Лена.
- Значит, был выкидыш, или аборт.
И Лену выбросило из потока, из занятия, и из той комнаты.
Слово «выкидыш» прошло мимо нее, она словно не услышала его, но слово «аборт» - обожгло, поставило тавро на какой-то части ее мозга, отвечающей за слуховое восприятие. Лена не смогла продолжить занятие по расстановкам и сбежала из зала. Ей нужно было выйти на улицу, глотнуть свежего прохладного воздуха – остудить тавровый ожог.
Позже она думала, почему эта история произвела на нее такое сильное впечатление. Но не находила ответа. Кажется, само слово «аборт» - резкое, грубое, безапелляционное и безысходное, разрушало что-то в ней, душило.
Лена не нашла в себе смелости спросить у мамы о якобы неродившемся брате или сестре, но внутри нее поселилась уверенность – так оно и было, мама сделала аборт. Димке она тоже ничего не сказала. Неожиданно возникший скелет в шкафу оказался только ее проблемой, семейная тайна легла своим бременем только на нее.
Через некоторое время Лена пришла на консультацию к тому самому ведущему расстановок, который вынес приговор. Расспрашивала, что может значить этот аборт для их семьи - для родителей, для нее, для Димки. Ведущий отвечал многословно и витиевато, об энергии, о родовых связях, о космосе и о карме. Из всей его речи Лена поняла одно: из-за нерожденного ребенка каждый в их семье лишился какого-то внутреннего качества и способностей - стал немного инвалидом.