У мужа была любовница – ну что поделать… Света по опыту матери знала, что лучше иногда сделать вид, что ничего не замечаешь. Лучше дать мужику немного свободы, отпустить прогуляться на длинном поводке. Потом все равно вернется к ней – как раз потому, что она дает ему почувствовать свободу, потому, что знает его давно и лучше, чем любовница, знает всего его тайные слабости, знает, чем его завлечь, что ему дать в нужный момент, чтобы он, все позабыв, прибежал к двери родного дома, как нагулявшийся и радующийся хозяину пес. Но потом... Все разом опрокинулось и разбилось. Судьба всегда знает гораздо больше, чем ты. Судьба смеется, когда ты самоуверенно говоришь «Я вижу наперед, как все будет». И та ужасная сцена с любовницей… Картинка, которую ей уже никогда не вытравить из своей памяти, никогда не «развидеть». Ужасная еще и тем, что все вокруг всё узнали. Что слово «любовница» проникло во все официальные документы, зафиксировалось в них и растиражировалось по всему городу, по всем знакомым…
Нет, конечно, Светлана разумом понимала, что это все так только в ее воображении. В официальных документах не было слова «любовница». Везде фигурировало «пассажирка» или «знакомая». Но ей везде мерещилось только «любовница». И – главное – все друзья и приятели, утешавшие ее с каким-то неизменным двойным подтекстом, вроде и неявно, никогда не называя вторую причину для утешения, но с явной удвоенной силой (или ей, опять, только так казалось?).
Радик поставил чай. Света села за стол и как-то робко и вопросительно посмотрела на него – словно собиралась что-то спросить, но забыла вопрос. Тогда Радик прервал паузу, становившуюся неловкой:
- Вам черного чая или зеленого?
- Черного.
Зашипел чайник. Радик достал из холодильника сметану и баночку с дорогим хорватским джемом – ему еще полгода назад подарили клиенты, занимающиеся продажей элитных продуктов, а ему, с одной стороны, было жалко открывать красивую упаковку без повода, с другой – он не очень-то и любил джем. Сейчас же как раз вроде хороший случай.
Светлана сидела за столом, низко наклонив голову, и после того, как Радик заварил чай и снова обернулся к столу, перед его глазами опять появилась полусведенная-полуизраненная татуировка. Он разлил чай по чашкам, сел за стол.
- У вас очень вкусные блины.
- Спасибо. Я вас не отвлекаю?
- Нет, - Радик мотнул головой. – Я уже закончил работу на сегодня.
Они опять замолчали.
- Вы давно в Москве? – Спросил наконец Радик.
- Полгода.
- А где жили до этого?
- В Алма-Ате.
- М-м-м… - Удивленно протянул Радик.
- Что? – Как будто с легким испугом в глазах спросила Светлана.
- Нет, ничего. Просто по вам никак не скажешь, что вы не из России. Я думал, что вы откуда-нибудь из средней полосы…
- Видно, что деревенская?
- Н-нет, - Радик немного смутился.
- Я родом действительно не из Алма-Аты, а из села под Алма-Атой. Карабулак называется. «Черный источник» по-русски. В институт в Алма-Ате поступила, и потом там и осталась. И замуж вышла.
- В Москву учиться приехали или работать?
- Сама не знаю, - Светлана равнодушно пожала плечами. – Сейчас работаю, чтобы за квартиру и за питание платить. А дальше пока не решила.
- То есть поехали так, без цели?
- Почему… С целью. С целью уехать. А куда еще из Алма-Аты уезжать… Я не богачка, чтобы за границу куда-нибудь…
- Притесняют в Казахстане русских?
- Нет. Просто как муж погиб, решила, что больше не хочу жить в этом городе. Он был известным автогонщиком, стритрейсером. Нас многие знали. Нужно было из этого всего уехать, исчезнуть. Я так и сделала.