- Валера, ты усыпить нас всех хочешь? Так еще не тихий час…
В зале дружно засмеялись.
- Ты давай нам основное, резюмируй. А все освоения наши гости сами своими глазами посмотрят.
- Так вы же сами просили, Евгений Анатольевич – конкретно и подробно… - Возразил покрасневший Валера.
- Просил, конечно, но не думал, что ты до такой степени тут бюрократию разведешь… Ну, одним словом, резюмируй.
Хозяйственник зачитал общие суммы потраченных и остающихся средств и предполагаемые расходы на ближайший квартал.
- Ну вот, отлично. Самое главное теперь сказал, - похвалил его директор. – Теперь, наверное, пришло время осмотреть обновленное крыло и детские комнатки, - он с улыбкой посмотрел на Воронина. Встав из-за стола, он жестом пригласил его к выходу из зала.
Они вышли в коридор и направились в отремонтированное крыло здания. Кроме директора, Воронина с охранником и хозяйственника Валеры за ними следовала небольшая группа врачей и воспитателей. Остальные повели детей в палаты. Несколько подростков, и Олеся в их числе, попросились пойти с гостем. Воспитательницы хотели запретить, но директор подал им какой-то знак, и они повели ребят за собой.
После демонстрации свежеокрашенных стен, полов и потолков в коридорах и туалетах, Валера провел их в комнаты с новой мебелью:
- Все качественное, не китайское. Мебель белорусская.
Воронин кивал головой, потом потрогал рукой матрацы на кроватях:
- Мягкие.
- Все по стандарту, - вставил директор, - нашим воспитанникам требуются особые условия. Все соблюдено.
Между взрослыми к Воронину протиснулась Олеся, оторвавшаяся наконец от своей воспитательницы. Сергей положил ей руку на плечо:
- Проходи сюда, проходи. Как тебе здесь, нравится? Нравятся новые кроватки?
Олеся смотрела на дядю, и подобие улыбки появилось на ее лице.
- Улыбается – значит, нравятся, - объяснил директор.
Олеся улыбнулась еще шире. Вдруг резко кивнула головой.
- Ну вот, - рассмеялся директор, - подтверждает, что нравится.
Взрослые с таким одобрением смотрели на Олесю, что она поняла - они ждут от нее еще некоего выражения ее душевных движений. И тогда она запела свои четыре ноты:
- А-а, о-о…
- Спасибо, Олеся, спасибо, хорошо, хватит, - директор похлопал ее по спине, - Ирина Геннадьевна… - Нетерпеливо махнул спешившей к ним воспитательнице. Та подошла, взяла Олесю за локоть и потянула за собой:
- Опять ты…
Директор посмотрел на Воронина так, словно искал его понимания и сочувствия – так вот, мол, у нас… И быстро нашел его. Сергей взял его руки в свои и несколько раз участливо кивнул головой:
- Спасибо вам…
После того, как машина выехала с территории интерната на шоссе, Сергей позвонил Лене и пригласил ее на «внеклассное занятие по русской литературе» - презентацию новой большой литературной премии, на которой будут присутствовать многие крупные современные писатели. Лена поблагодарила и приняла приглашение.
За Леной заехала машина от Воронина. Все тот же темный мерседес. «Почему у него в автопарке нет розовых, для девочек», - подумала Лена. – «Ведь я же девочка…»
Водитель, плотный мужчина лет пятидесяти, был немногословен, и это было кстати. Лене не хотелось сейчас ни с кем разговаривать. Они обменялись нейтральными замечаниями о погоде, и потом Лена смотрела в окно. У мерседеса было какое-то хорошее окно… Из него приятно было смотреть. Машина то неслась по проспектам, то стояла в пробках. Мысли Лены тоже то легко, ненавязчиво перелетали от одного незначительного предмета к другому, то вдруг останавливались на содержании и героях «Белой гвардии». Они никогда не отождествляла себя с Еленой Прекрасной (потому что у той был Тальберг), но сейчас вдруг даже как будто удивилась, что героиню романа Булгакова тоже зовут Елена. И как у Елены Тальберг в конце романа, у нее тоже вдруг появилось два поклонника. И характеры поклонников даже в чем-то совпадали с характерами булгаковских персонажей. Более молодцеватый, и вроде как даже с офицерской выправкой Воронин - как Шервинский, и немного неловкий, инфантильный Радик – как Лариосик. Но что дальше? Как бы она поступила, если бы жизнь ее писалась как роман? Эта мысль ее очень заинтересовала, даже взволновала. Как бы она сама написала развитие этой ситуации? – Будь она талантливой романисткой? Талантливые романистки почти всегда используют предысторию ситуации. В хорошем романе предыстория в какой-то момент проявляет себя, начинает действовать и оказывать влияние на поступки персонажей. А в ее случае предыстория была такой глупой и несуразной, что никак не могла бы помочь.