Лена после разговора тоже чувствовала какое-то умиротворение. Вспомнила школу. Как была влюблена в Радика и даже написала ему однажды письмо – как Татьяна Онегину – и отправила по почте на его домашний адрес, а он не ответил (только много лет спустя узнала, что то письмо он не получил). Подружки же потом говорили, что он вообще не интересуется девочками. И со смешком добавляли «он как Бой Джордж». Лена в конце концов тоже так решила - тем более после того странного случая на праздновании Дня Победы, когда они рядом пели в хоре, и Радик как-то по-девичьи взял ее за руку. Вспомнила, как обожгло это ее тогда. Как снизу поднялась и прошла по всему телу огромная теплая неуправляемая волна – целое цунами. Как ей показалось, что сейчас она может взлететь, в голове мелькнула мысль «хорошо, что Радик держит за руку – а то я взлечу к потолку и об него ударюсь». Она повернула к нему голову - почти теряя в тот миг сознание. Очень хотелось что-то сказать (очень нужно было что-то сказать), но она, словно выброшенная на берег рыба, только чуть приоткрыла рот, не в силах ни произнести что-то, ни отвести взгляд. Радик отпустил ее руку, и внутри нее все успокоилось и опустилось. Они не обменялись ни словом.
Лежа в постели, Лена закрывала глаза, медленно проваливалась в сон, в бессознательное, но вдруг какие-то внутренние толчки выбрасывали ее из сна обратно, веки непроизвольно поднимались, резко и тревожно, но тут же опускались снова. На границе сна и яви вырвались из своего потайного хранилища воспоминания – яркие, подробные. Школа, подруги, учителя, Радик, Воронин… Дежурство в классе после уроков. Она с двумя подружками оседлали веники и швабру и с веселым смехом и криком скачут между рядов. В кабинет входит классная – Ирина Викторовна Пинцель (кто-то из учеников дал ей странное прозвище Рашпиль). Ругает их пулеметным речитативом – как будто заготовила его заранее. Они прячут смех и улыбки, но так хочется смеяться еще – беспричинно, неудержимо, бесконечно. От необъяснимой и необъятной радости жизни.
Лена засыпает.
Глава 12
Сергей вызвал к себе начальника службы безопасности – Андрея Зыбина, сорокапятилетнего отставного фээсбэшника.
Зыбин вошел, тихо притворил за собой дверь. Сергей рукой указал на кресло напротив. Зыбин сел.
- Как дела, Андрюша?
- Хорошо, Сергей Федорович, - дежурно улыбнулся Зыбин.
- Так уж все хорошо? – С улыбкой, но и с какой-то неопределенно угрожающей интонацией в голосе переспросил Воронин.
Зыбин посмотрел на Воронина внимательным взглядом, улыбка испарилась:
- Я чего-то не знаю, Сергей Федорович?
- В нашей работе мы разве можем знать все? Необходимо к этому стремиться, но всего знать невозможно, я понимаю. В чем вообще функция службы безопасности? Обеспечивать безопасность – правильно. Было бы некорректно сказать, что мою безопасность. И даже безопасность предприятия – это тоже некорректно так сказать. Скорее – безопасность процессов. Всех процессов, благодаря которым существует и действует предприятие и каждый его участник. Моя личная безопасность много значит в этом контексте – потому, что я вовлечен в слишком большое количество процессов. Можно сказать, в критическое количество процессов для предприятия. Поэтому – говорю без ложной скромности – так важна и моя личная безопасность. Я не имею права отвлекаться на многие вещи. И многие внешние факторы не имеют права вмешиваться и отвлекать меня. Потому что отвлечение меня означает потенциальное нарушение в рабочем ходе многих процессов. Критического числа процессов… Поэтому безопасность касается и моей личной жизни. Моя личная жизнь неотделима от жизни предприятия и, соответственно, безопасность предприятия неотделима от безопасности моей личной жизни. Надеюсь, понимаете меня. Это очевидные вещи. В общем, это все, что я хотел вам сказать. Необходимо улучшать работу отдела безопасности по всем направлениям.
- Да, все понятно, Сергей Федорович, - кивнул головой Зубов.
- Спасибо, Андрюша.
Зубов вышел из кабинета.
Сергей подумал о том, что в нынешнее время самым ценным трудовым качеством сотрудника становится понятливость. Кандидаты на должность пишут в своих резюме. «Исполнительный, трудолюбивый, легко обучаемый, инициативный, и так далее, и так далее…». Все не то, ребята… Для всех сотрудников, которых брал себе Воронин в личное подчинение, самым главным критерием отбора была понятливость. Он давно уже не в том положении, чтобы объяснять или учить чему-то. Да и сфера его деятельности часто не терпит излишних разговоров и инструкций.