Зазвонил его мобильный телефон. Он достал из кармана трубку. На экране светилось «Виталик Беззвоный». Радик ответил:
- Алло.
- Радька, привет!
- Привет, Виталя.
- Что творишь?
- Иду домой из магазина.
- Слушай, а мы тут с Фомой решили повторить встречу одноклассников в узком кругу. Сидим, пьем водку, обзваниваем всех пацанов. Так, чисто по-пацански решили. Так что подъезжай. Мы у меня дома сидим.
Радик молчал, наблюдая за тем, как его ощущения и попытки докопаться до чего-то в своей памяти пластмассовой игрушечной лопаткой медленно сползали куда-то вниз. Обнажая рельефы настоящего мгновения. Зримые, реалистичные и безвкусные.
- Алло? – Переспросил Виталик, - ты меня слышишь?
- Да, Виталя… Занят тут немного. Спасибо за приглашение. Но у меня не получается сегодня. Еще дела есть. В следующий раз…
- Жалко. Ну ладно, не скучай там. На связи… - Виталик повесил трубку.
- На связи…
Радику было приятно, что Виталик позвал его. Но идти сегодня было невозможно – совсем в другом состоянии и настроении он находился – даже после того, как ощущения отступили и сползли куда-то вниз.
Тогда он подумал о море – о том, что не любит южные летние моря. Жаркие, оголенные, разморенные. Где разлитая праздность превращается в бессмысленность и тоску. Где вид голых тел – лежащих на солнце, в тени, играющих в карты или разговаривающих, читающих, пьющих лимонад или пиво, мажущихся кремом, курящих – словно сообщает о пределе человеческого бытия. Вот, мол – это все, на что я способен и о чем мечтаю. Ведь каждый из присутствующих здесь мечтал о таком отдыхе, с нетерпением ждал его, считал дни до начала отпуска – то есть, до этого самого момента, когда он будет лежать на песке и ни о чем не думать. От этого Радика охватывало какое-то тотальное, всепоглощающее ощущение бессмысленности существования - и человеческого вообще, и его в частности. Бессмысленности и предела, за которым – ничего, пустота. И смерть. И предел этот оказывался где-то совсем рядом - здесь, в этой праздности.
На холодном море все было по-другому. Здесь – незавершенность и сомнение, неуверенность в следующем мгновении, готовность к борьбе и драме, настроение неустроенности и перемен. Радик любил такое море, несмотря на то, что в своей жизни он избегал драм и конфликтов, стремился к устроенности и постоянству. «Может быть, когда у Лены будут осенние каникулы, пригласить ее на Балтийское море, в Ригу?» - подумал он. И, может быть, тогда что-то важное, связанное с Леной, соединится с чем-то важным в его прошлом, и все проявится и определится…
Радик сам не мог понять и сформулировать для себя, что он хочет найти и определить в своем прошлом. Вполне возможно, что там и не было ничего особенного, и только сами мутные пятна забытых событий и сцен дразнили неизвестностью, интриговали и волновали. Или это была просто разновидность ностальгии? Только не тоска по прошлому, которое исчезло, и не тоска из-за осознания того, как ежесекундно момент наполненного жизнью настоящего превращается в бездонную могилу умершего прошлого. Совсем наоборот - безумная мечта вернуть жизнь прошлому и радостное волнение от веры в то, что это осуществимо. Радик еще много лет назад понял, что он в глубине души как-то совершенно глупо и по-детски верит в то, что прошлое можно оживить, вернуть (не зря в детстве его любимыми сюжетами в фантастике были различные истории о машине времени). С возрастом эта вера не исчезала.
Он встал со скамейки и пошел домой. Поднявшись на свой этаж, посмотрел на соседнюю дверь Светланы – железную, грубо сделанную, обклеенную пленкой «под дерево» (такие изготавливали частные кооперативы еще в конце 80-х – начале 90-х). И пленка, и дверь давно требовали реставрации. Радик прислушался к происходящему за ней, но оттуда не доносилось ни малейшего звука. Вдруг ему очень захотелось услышать хотя бы какой-нибудь звук из этой квартиры – настолько, что он даже неожиданно для себя наполнился холодным волнением. Гулко застучало сердце. Радик медлил, прислушивался. «Что это со мной? Почему?». Он медленно достал из кармана ключи, принялся перебирать их в пальцах. За дверью Светланы звякнула посуда, что-то приглушенно хлопнуло. Радик облегченно вздохнул и тихо рассмеялся сам себе: «Ну что за глупость…» Он открыл свою дверь и вошел в квартиру.