9 глава
Пролетел сентябрь. Октябрь. В ноябре выпал снег, в начале декабря растаял. Выходить на улицу и через грязное месиво добираться до института приходилось через силу, но ещё меньше желания пробуждала перспектива оставаться дома, так как отчим целыми днями просиживал на диване в связи с недавним выходом на пенсию. В моих буднях практически ничего не менялось. Сутра - глупое высиживание на парах, после - домашние стычки по поводу и без, вечером - книги, ужин и так каждый день. По-прежнему виделись с Сашей, чаще всего в выходные, так как на лекции она являлась редко, объясняя это пустейшей тратой времени. Я была полностью согласна и, если б не отчим, то, думаю, и сама б являлась нечастой гостьей этого учебного заведения, но у меня не было особенного выбора. Я не училась, лишь присутствовала, как и те немногие, кто продолжил посещать пары и спустя месяцы после начала учёбы.
Аня рассталась с Егором. И того, и другого застать на лекции можно было максимум раз в неделю, не более. Чем Аня была так усиленно занята, не знаю, но из разговоров одногруппников становилось ясно, что она устраивала личную жизнь. Расставание с Егором не сильно её ранило, и уже в октябре она нашла очередного богатенького мальчика на дорогой иномарке. Девчонки в общении между собой говорили о каких-то приготовлениях к свадьбе, о незапланированной беременности, упоминали странные подработки в ночном клубе. Как всё обстояло на самом деле, мне не было известно, но в любом случае меня это мало волновало и уж тем более мало касалось. На парах я спасалась книгами или музыкой. Сначала было непросто совместить мир литературы с монотонными голосами преподавателей или со смешками однокурсников, потом привыкла и в таком режиме прочитала довольно-таки немало книг. Парадоксально, конечно, читать о душевном расстройстве героев из книг Харуки Мураками или погружаться в абсурдный мир Кафки, когда на фоне говорится о какой-нибудь монополии, или о методах педагогики, или о том, кто кого залайкал в "инстаграме". Но лучше так, чем вязнуть в одиночку в этом намешанным с воздухом и тупостью болоте.
Отчимовские заскоки и приступы нервозности усиливались, и как я ни старалась блокировать себя, абстрагироваться от этого едкого негатива не удавалось. Разумеется, случались моменты, когда я взрывалась, когда эмоции брали верх над самообладанием, но знала, что если позволю себе целиком обнажить чувства, то просто-напросто не выживу. Я становилась скептичнее, жёстче. Открывалась только в общении с Сашей, рядом с ней мне нечего было бояться. Она стала для меня стимулом, дарила силы, веру в лучшее. Я не знала, когда наступит это "лучшее", но настойчиво продолжала ждать чего-то. Хорошего ли плохого - неважно. Стабильность - редкое качество в моём мире, поэтому какие-то перемены должны были случиться. И случились.
В декабре мне исполнялось девятнадцать. Бессмысленный возраст - ты уже не подросток, но ещё и не взрослый человек. Что-то среднее, то есть ни рыба, ни мясо. Дома, по традиции, мама приготовила праздничный ужин из картофельного пюре, запечённой курицы, пары салатов и медового торта. Праздновать в семье я не любила. Рождалось чувство вины, когда за столом висло малоприятное напряжение. Вроде бы формально ты объект внимания, но ты того не заслуживаешь. Отчим настолько добил мою самооценку, что даже в факте празднования своего дня рождения я видела что-то неправильное, кривое. Ради чего было собирать стол, готовить эту курицу, резать салаты, если при виде его ненавистного, тяжёлого взгляда я не наслаждалась едой, а давилась? Да и мама чувствовала себя неловко. Ей, наверно, было что сказать мне, хотелось создать атмосферу праздника, но в присутствии отчима открывать мне свою душу она разучилась. Я вставала между ними, он вставал между нами. Единственное преимущество моих дней рождений состояло в том, что в такие дни меня не называли говном, не доводили до истерик. Моё существование практически дотягивало до уровня нормального человека. На время.
После стеснённого, но тихого ужина я оделась и, предупредив маму, ушла к Саше. Она на самом деле настояла на этом, отметя мои возражения по поводу того, что "я ненавижу быть во внимании. Может, встретимся в другой раз?". И так открыв дверь с широкой улыбкой в чёрном приталенном платье, вручила мне подарок. Подарок был запакован в плоскую голубую коробку, открыв которую на пороге полюбившейся мне квартиры, я испытала недоумение.
- Билет в Питер?
- Именно, - кивнула она с энтузиазмом.
- А как же сессия?
- А что сессия?
- Тут написано двадцать первое число, у нас зачётная неделя.
- Кир, сейчас всё объясню. Пойдём в кухню. На кухонном столе стоял бисквитный торт с кусочками бананов и киви, бокалы для чая.
- Ты сама пекла? - с изумлением прошептала я, не в силах сдержать эмоции. - Спасибо! Невероятно красиво выглядит.
- Не торопись с комплиментами, сначала попробуем.
Однако как внешне, так и на вкус, торт оказался чудесным.
- Так что с Питером? - заинтригованная, вернулась я к теме, с аппетитом уплетая пропитанный ванильным кремом бисквит.
- В общем, хочу уехать из этого днища. Не на время, насовсем. Предлагаю тебе поехать со мной, - ответила она, не отрывая от меня решительного взгляда. - Я понимаю, что идея резкая, необдуманная, спонтанная, но чувствую, что так будет лучше. И тебе, и мне.
Я пребывала в ступоре. Конечно, в моей голове мелькали иногда мысли о том, чтоб бросить этот НЕДОинститут, плюнуть на ответственность перед мамой, перед собой, уйти из дома, но дальше теории подобные намерения не рассматривались. В приступе истерики или на жутко нудных парах - да, но в адекватном состоянии никогда. Я не была к этому готова.
- Не знаю, что сказать. А как твой отец?
- А что отец? Я уеду, сменю номер, фиг он меня найдёт. Ты не хочешь ехать, если я правильно понимаю? - добавила она, сделав глоток чая.
- Хочу, но вряд ли сейчас могу бросить учёбу. Деньги оплачены на год вперёд.
- Ты боишься остаться с голой попой? Или просто не хочешь перемен?
- Конкретно сейчас я не готова к таким переменам. Мама мне этого никогда не простит. Понимаю, что наши с ней отношения далеки от идеала, но поступи я сейчас так, мы навсегда потеряем связь. И брат - он меня любит, не могу так вот предать его.
Саша долго ничего не говорила. Я упала в её глазах - это было ясно. Она ждала от меня поступков, но кроме нытья, я ни на что не была способна.
- Тебе нравится роль жертвы? - наконец прошептала она, одарив меня далёким взглядом, какого не было прежде. - Ты ведь умираешь от этой жизни, гниёшь. Если человека что-то не устраивает, он всеми силами будет стараться изменить положение дел. Рвать себя, но что-то делать. Почему ты не хочешь?
- Я хочу, но не так.
- А как?
- Так, чтоб не остаться врагом в глазах единственно родных людей.
- Думаешь, мать не простит тебе подобного решения?
- Зная её - нет.
- И ты хочешь три с половиной года до получения диплома провести в этом мире? Мире унижений отчима, посредственных одногруппников и бездумного поглощения книг, за счёт которых хоть как-то восполняется твоя неудовлетворённость жизнью?
- Ну, а уеду я в Питер, и что? Ты талантлива, ты найдёшь применение своим способностям, найдёшь своё место. А что я? Я ничего не умею, уже полгода как не пишу, да даже если б писала, кому это было б интересно? Получив диплом, я, конечно, не стану работать в социологической сфере, но по крайне мере, может, найду себя за эти три с половиной года. Пойму, чем действительно хочу заниматься.
- Поймёшь, чем действительно хочешь заниматься? Ты хочешь писать, но не можешь, а знаешь почему? Не потому, что ты полгода назад провалила экзамен, просто ты на самом деле в мгновенье почувствовала себя уязвлённой, закрылась, а теперь боишься высунуться. Всё больше и больше уходишь в себя, прячешься в собственном доме, в собственной семье, в собственных мыслях. В таких условиях ты не сумеешь вернуться к этому делу - да, твоя жизнь принадлежит тебе. Ты вполне вправе забить на свою мечту, заниматься чем-то другим, более практичным, играть по правилам системы, но так ли оно тебе нужно? Я читала твои рассказы, Кир. Они прекрасны. Талант не я, а ты, слышишь? Ты должна писать, но здесь ничего не выйдет. Я не хочу настаивать и умолять тебя поехать, но за месяцы знакомства я всё-таки почувствовала тебя, твоё отношение к жизни и хочу сказать, что если ты продолжишь существовать в таких условиях, как сейчас, от тебя ничего не останется.