В панике не зная, что делать, я быстро сбежала к двери, открыла замок, ещё один, вошла в комнату, бросила сумку в угол, стянула с кровати покрывало, снова выскочила в подъезд. Удивительно, но кошка дышала. Дышала и даже чуть приоткрыла глаза. Наверно, она была не прочь встретить в тот момент смерть. Умереть в этом запахе крови и спермы малолетнего ублюдка, но она выжила. И тут во мне прорвало то, что держалось закупоренным на протяжении предыдущих недель. Хотелось кричать, выть от боли, хотелось догнать этого сопляка, разбить ему лицо, разбить голову, хотелось раствориться в воздухе, ничего не чувствовать, ничего не знать. Не понимать. Дрожащими руками я приподняла кошку, уложила её на покрывало, завернула и, крепко держа у груди, забрала к себе. Что делать? Как помочь? Понятно, что бедолага испытывала болевой шок и, конечно, её сразу нужно было везти в больницу, но ветлечебница работала не круглосуточно, поэтому до утра я ничего не могла сделать. Она дышала, но я опасалась, что восемь часов ей не продержаться. Никакого обезболевающего у меня не было. Максимум, чем я могла в те минуты помочь - обеспечить кошку спокойствием. Всё. Остальное зависело от природы, от организма, от времени. С огромным желанием разреветься я молча вытирала влажной тряпкой кровь. Киска не двигалась, а через час - полтора уснула. Дыхание стало более размеренным, не таким прерывистым, не таким тяжёлым. Я дала себе слово, что если она выживет, никогда не пройду мимо бездомного животного. Мимо больного животного.
За ночь не удалось сомкнуть глаз. Читала сидя на кровати Харуки Мураками, выпила несколько бокалов кофе, посмотрела в тысячный раз "Норвежский лес", периодически поглаживая бедолагу, проверяя, дышит ли она. Не знаю, что нам помогло, но всё обошлось. К шести часам утра Бусинка (как я её после назвала за большие изумрудные глаза) проснулась. Слабость не отпускала, но она стала потихоньку двигаться. Медленно вылезла из-под покрывала, поджав под себя лапы, устроилась на другом от меня крае кровати. На радостях порывшись в полупустом холодильнике, я нашла остатки питьевого вишнёвого йогурта, две сосиски, которые стремительно нарезала и на плоской тарелке положила перед кошкой. Понюхав, она съела два - три кусочка, к йогурту не притронулась. Я была счастлива. Самое страшное осталось позади. Хотелось верить, что со временем она забудет о случившемся, что к ней вернётся спокойствие, доверие к людям. Хотя никто из нас этого не заслуживает. Никто. Человек низок, считая своё положение в мире выше положения животного. Кто это сказал? Кто позволил нам думать, что не мы находимся под опекой природы, а природа под нашей зависимостью? Кто позволил думать, что природа обделила животных душой? Она есть, и она чиста, а мы то и дело плюём в неё.
К девяти часа утрам я вызвала такси до больницы. Не самое лучшее решение, наверно, было после пережитого кошкой стресса тормошить её поездкой в закрытой спортивной сумке, но нужно было удостовериться, что тот уродец не навредил ей. Так как в больницу мы попали не по записи, часа три прождали свободное окно, а когда наконец оказались в кабинете у врача с рассказом о случившемся, Дарья Алексеевна, как её звали, призналась, что такое происходит сплошь и рядом. Что за десятилетний опыт её работы к ней приходило человек двадцать с изнасилованными кошками.
- Не удивляйтесь, девушка. Люди - те ещё скоты. За мою практику даже был случай, когда молодой парень ежедневно насиловал своего питомца, а потом пришёл к нам и с удивлением заявил, что тот почему-то впал в кому. Я уже не говорю о всяких живодерах. Больные люди - что с них взять? - говорила она, осматривая Бусинку, с силой держа поднятым её хвост. - Чего только за прожитые годы не насмотришься. Однажды был случай, когда дети нашли на улице окровавленного кота, принесли по доброте душевной в больницу, а он уже без сознания был. Мы осмотрели, впали в ступор. Знаете, отчего кот умер? От болевого шока. Какие-то изверги яйца ему на улице отрезали. Кастрировать решили, - по коже побежали мурашки. - Я к чему это говорю? - продолжила она. - Не для того, чтоб испугать вас, а чтоб предупредить на будущее. То, что вы этой ночью увидели - не самое страшное. Этой киске повезло, можно сказать, что она так легко отделалась, что выжила, что вас на своём пути встретила. Чаще всего такие ситуации заканчиваются плачевно.
- Почему это никак не наказывается?
- А кому это нужно? Да, у нас существует в конституции статья о жестоком обращении с животными, а толку? Как издевались над ними, так и будут издеваться. В таком вот антиутопичном мире мы живём, и тут уж ничего не попишешь.
- Как у вас хватает терпения смотреть на все эти ужасы?
- С годами вырабатывается хладнокровие. Да и куда деваться? Кто-то ведь должен этим заниматься, не всем быть предпринимателями, юристами да бухгалтерами. А что насчёт этой кошки, никаких внешних серьёзных повреждений я не вижу. Влагалище поранено - да, но это заживёт, самое важное, что не порвано, а то пришлось бы на операцию класть. Видно, этот скот пальцем работал, возбудился и себе рукой помог. Таких ублюдков самих кастрировать надо.
- До сих пор в голове не укладывается, - прошептала я, снова готовая сорваться. - Если этой малолетке понравилось, он повторит.
- Повторит. Но ни от меня, ни от вас тут уж ничего не зависит. Всех кошек не защитить. Сколько их умирает в таком состоянии в подвалах да в мусорных баках. Сколько их умирает от холода, голода. Не повезло животным с миром, в который их послали, что тут ещё скажешь?
Врач сделала бедолаге пару уколов, на этом мы простились. "Обеспечьте кошке покой и хорошее питание. Первые дни скорее всего будет отказываться от еды, прятаться, но через недельку должна прийти в себя. Если что-то будет волновать, то обязательно записывайтесь на приём", - бросила она, готовя стол к следующему осмотру. Странные одолевали чувства. С одной стороны, я была счастлива, что жизни этой кошки ничего не угрожало, с другой стороны, после разговора с врачом остался горький осадок. Не каждый выдержит работать в таком месте: смотреть на извращения над животными, смотреть на то, как они умирают, а твари-люди продолжают свои издёвки - сильный характер нужен для этого. Выносливый, стойкий. До какой степени надо любить животных, чтоб суметь сломать в себе слабость?
Домой мы возвращались на автобусе. Запустив Бусинку домой, я сразу сходила в магазин, купила кошачий горшок, туалетный наполнитель, рыбные консервы, сухой кошачий корм, жидкий, молоко, паштет. Себе взяла заварной суп, хлеб. Вернувшись, застала нового друга спящим, свернутым в клубок на подоконнике. Будить не стала. Какое-то время постояла рядом, потом разобрала продукты, поставила кипятиться чайник. Лето не было похоже на лето. Несмотря на двадцатиградусную температуру и солнце за окном, мне было холодно. Холодно так, что хотелось закутаться в одеяла, залезть под горячую воду, включить обогреватель. Хотелось, чтоб стало жарко, морально жарко. Чтоб сказать обстоятельствам: "Стоп, хватит. Мне нужен воздух, нужна передышка". Наверное, именно после встречи с Бусинкой я стала как никогда остро воспринимать окружающее. Режим бесчувственности сменился режимом сверхчувствительности. В первую очередь это сказалось в отношении животных.
Теперь когда я встречала на улице бродячих кошек или собак, сердце кровоточило. Я смотрела в эти обречённые, запуганные мордочки, понимая, что практически каждая из них обречена на голодную, холодную смерть. Люди проходят мимо, все куда-то спешат. Постоянно спешат. А они сидят возле подвалов, возле мусорок, ждут. Чего? Опасности. Опасности или же чуда, выраженного в том, что кто-то остановится, кто-то покормит, приголубит. Осознание этого было настолько болезненным, словно в какой-то миг с меня сняли оболочку, без которой любое касание сопровождалось грубым ударом. Я сдержала данное обещание. Отныне не могла пройти мимо этих уличных, никому ненужных бродяжек. Каждый раз выходя из дома, брала с собой или сухой корм, или отваренные макароны в пластиковом контейнере, или пожаренные яйца с сосисками. На сколько могла себе позволить, стала подкармливать дворовых кошек возле своего дома, возле соседнего или если просто встречала где-нибудь на остановке или возле входа в магазин.