- Я не хочу быть тебе обязанной чем-то. Не хочу быть в долгу.
- Если тебя это так заботит, купишь мне на Новый год подарок и всё. Будем в расчёте.
- Так нельзя.
- А как можно? Если я буду жить за твой счёт, считаешь, так будет правильнее?
- Нет, но я предложила тебе жить вместе не из корыстных побуждений, а выглядит сейчас это именно так. Я помню, что ты хотел накопить денег и уехать из нашего днищенского города, мешать тебе не хочу.
- Кир, давай не будем продолжать? Я поступаю так, как на данный момент считаю наиболее разумным. Хочу жить сегодняшним днём, понимаешь? Уеду я или нет - это пока не ясно. Я не знаю, что будет со мной завтра. Что будет через год. Сейчас я здесь, с тобой, сегодня только это имеет значение.
Разумеется, меня трогали такие заявления, объяснения, но оттого я ощущала ещё большее чувство вины. А тем временем близился мой двадцатый день рождения. За две недели до наступления Нового года. Отмечать не было ни малейшего желания. Ни тортом, ни салатами, ни курицей. Да и Марку я бы ничего не сказала, не узнав он об этом великом событии за пару дней на работе. Спрашивал, о каком подарке я мечтаю, каким вообще вижу этот день, на что я сразу дала определённый ответ:
- Никак. Будет самый обыкновенный, посредственный день. К тому же рабочий.
- Допустим, не рабочий. Хочешь куда-нибудь сходить?
- Последнее место, где я была не в роли официантки - бар, но помнится, не очень радостно тогда всё закончилось.
- Значит, устроим всё дома.
- Что устроим?
- Праздник.
Я была категорически против празднования, однако за день до этого Татьяна, администратор в "Итальяно", доброжелательно заявила, что даёт мне отгул. Вероятно, по просьбе Марка.
- Почему? Вы ведь обычно не делаете подобных привилегий.
- Считай, что это мой тебе подарок. За исполнительность и терпение, - проворковала она тогда, натянув фальшивую улыбку.
- Ладно, спасибо.
- Отметь хорошенько. Всё-таки двадцать лет.
И что, что двадцать? И что значит "отметь хорошенько"? Каким вообще должно быть идеальное двадцатилетие? Эффектным? Ярким? Модным? Завидным? В большой компании друзей как показателя социального успеха? С ящиком алкоголя, сигаретами, кальяном, танцулями? Чтоб нахерачиться, обкуриться, проснуться утром с незнакомым человеком, пытаясь восстановить в памяти последовательность произошедшего? Или, может быть, тихим, скромным, в тёплом кругу родителей и ближайших родственников? С театральными тостами, тортом, свечками, публичным вручением подарков, пачкой фото с искусственно состроенными радостными физиономиями? Как? Не знаю. Каждому своё. Чего же хотела я? Увидеть маму и брата. Узнать, как они поживают, в каком настроении, не страдают ли от физического и морального подавления со стороны отчима. Счастливы ли.
Так или иначе желание исполнилось. Часов в восемь утра раздался голос Брайана Молко. Звонок на мой телефон вообще сам по себе был редким явлением, но когда я открыла глаза и увидела слово "Мама", то первые пару секунд колебалась, неуверенная в том, что проснулась.
- Кир, дочь, привет, - несмело, но тепло проговорила она в трубку.
- Да, привет, мам.
- С юбилеем тебя, родная. Желаю исполнения всех твоих желаний, реализации задуманных планов, женского счастья, любви. Здоровья. Искренних, верных людей рядом, понимания, надёжности. Я уверена, что однажды ты станешь самой внимательной, заботливой, ласковой матерью. Женой. Прости меня за все обиды, дочь. За то, что не давала о себе знать, за то, что не поддерживала тебя, не интересовалась твоими делами. Прости меня. Хочу всё исправить.
- Спасибо, - пролепетала я, всё ещё шокированная звонком. - Я тоже хочу вернуть всё на прежние места.
- Правда?
- Правда.
- Тогда, если у тебя нет планов на вечер, приходи к нам. Я накрою на стол, шампанское куплю. Приходи, хорошо? По-моему, твой день рождения - как нельзя лучший повод помириться. Посидим, поговорим, выпьем немного. Кирилл сюрприз тебе приготовил.
- Я приду, мам. Обязательно приду.
- Вот и хорошо, - радостно заключила она. - Ни о чём не думай. Мы ждём тебя.
- Тогда до вечера?
- До вечера, Кир.
Нажав "Отбой", я осмотрелась. Марка в комнате не было, пальто его - тоже. Никакой записки на столе, постельное бельё собрано и аккуратно сложено на стуле. Что это означало, я не знала, но и не до этого мне в те минуты было. Куда более интересовал звонок и разговор с мамой. Не верилось, что она решилась сделать шаг навстречу. Не верилось, что, спустя полгода, я снова окажусь в том мире, откуда сбежала когда-то. О последствиях и отрицательных сторонах похода домой не думала. Что хотела, то получила.
Вылезши из-под одеяла, я совершила обыденные утренние ритуалы с умыванием, расчесыванием, переодеванием, заправкой кровати и уже тогда, когда в неотпускающем смятении села пить свежезаваренный чай с сахаром, вернулся Марк. Зашёл в комнату с написанным на лице предвкушением чего-то, в руках держал далеко не миниатюрную коробку. Точёное лицо было подрумянено морозом, на вороте пальто, серой вязаной шапке, шарфе таял снег.
- Думал, ты ещё спишь.
- Как видишь, нет.
- Ну, тем лучше. Значит, скорее обрадую. Только никаких возражений, никаких "Не надо", "Зачем?", идёт?
Глядя на массивную коробку, я невольно улыбнулась.
- Попробую, но не обещаю.
Продолжая интриговать меня, Марк разулся, разделся, и когда настал момент истины, поставил коробку на стул, выудив что-то похожее на небольшой чёрный чемодан с белой ручкой.
- Кир, что бы ты ни говорила, я знаю, что такой подарок зацепит тебя за живое. Быть может, это станет началом твоей долгой, полной мыслей, слов, образов, эмоций творческой жизни. С двадцатилетием тебя. Всё, что хочу пожелать, скажет вот эта вещь. Давай скорее открывай.
Когда я взялась за ручку и сняла крышку, способность что-либо говорить и понимать пропала. То была печатная машинка. Я смотрела на неё, на Марка, не в силах произнести банальное "Спасибо". Слова пропали. Эмоции путались. Я чувствовала и сжигающее желание прикоснуться к клавишам, и страх от невозможности сформулировать мысль, и удивление, и восторг, и невероятную благодарность, и тоску, напомнившую о сметённых под ковёр мечтах.
- Что скажешь?
- Не знаю, - призналась я сдавленным голосом. - Это что-то нереальное.
- Нравится?
- Очень. Спасибо.
- Услышь себя.
- Ты действительно так хочешь, чтоб я писала?
- Ты нуждаешься в этом, я всего лишь хочу помочь.
- Не стану возражать. Потом, может быть, но не сейчас. Пока духу не хватает.
Следующие несколько часов я не расставалась с машинкой. Прежде доводилось видеть такую технику лишь в фильмах, в сладкой неге представляя, какое это блаженство - стучать по клавиатуре, видеть, как на глазах твои мысли вступают в игру, приобретают реальную форму в виде текста. Живого, дышащего текста. Казалось, что имей печатную машинку, бумагу, кофе - и всё, жизнь удалась. Пиши - не хочу. О чём угодно, просто пиши, не задумываясь.
- Не попробуешь что-нибудь набрать?
Заправив бумагу, я принялась печатать. Первое, что приходило в голову. В конечном счёте вышло что-то вроде: "Привет. Мне сегодня 20. Обычный день. Обычная я. Необычный подарок. Марк рядом. Смотрит, радуется. Я благодарна ему, словами не передать, насколько я ему благодарна. За дверью, как в любое другое утро, извергается бомбезная соседка. Вероятно, когда-нибудь её голосовые связки не выдержат, и то будет великое счастье. Счастье в пределах грязной, полуразрушенной общаги. Бред. Руки дрожат, образы в голове путаются, слов не хватает. Всегда удивлялась тому, что вроде бы читаешь, развиваешь словарный запас, но стоит сесть за собственную писанину, как всё. Читательский опыт улетучивается в закоулки предательских страхов и тупости. Только сейчас это не трогает меня. Я ведь не писатель. Причем ДАЛЕКО не писатель. А кто? Официантка. НЕДОСОЦИОЛОГ. СОЦИОФОБ. ПРИЖИВАЛКА. Неудачница, одним словом. Невесело это. Но плевать. В данную секунду я ощущаю себя счастливой. Прошло 2 секунды. Я больше не счастлива. Мимолётное счастье. Аллюзия. Абстракция. Фикция. Дышать тяжело. Что- то щиплет в горле, что-то ноет изнутри. Хочется реветь. Сесть и реветь час, два, пока слёз не останется. Но нельзя. Марк увидит, расстроится, а волновать его я не стану. Он старался. Я не стою его заботы".