"Помнишь, как мы ходили летом на озеро? Ты завела меня на глубину и научила плавать. Никогда не забуду этого. Ты всегда была рядом, когда мне нужна была помощь. Я знал, что ты никогда меня не бросишь, Кира". Нарисованная река и мы, выглядывавшие из неё. С радостными улыбками, открытыми глазами.
Далее: "А помнишь, как ходили в кино на "Гадкого Я"? Помнишь, как смеялись, когда миньоны пели песню, в которой угадывалось слово: "Труселя"? Я тогда съел весь поп-корн, разлил твой лимонад, а ты даже не разозлилась. Ты никогда на меня не злилась, потому что самая добрая и заботливая сестра". Рисунок миньона.
"А помнишь историю, когда мы с тобой в деревне упали с велосипеда? Вот я тогда перепугался! Но не за себя, со мной ничего не случилось. Больше думал о тебе, никогда не забыть твою разбитую коленку, ссадину на лице. А тебя тогда ещё и отругали, мне до сих пор стыдно за это, ведь я сам уговорил тебя пойти покататься". Я читала и отчётливо вспоминала все эти казавшиеся мне когда-то незначительными события, которые давно затмились другими впечатлениями, ощущениями, другими фрагментами. А Кирюшка помнил, он всё это хранил в себе, ценил, помнил, несмотря на возраст. Он, в отличие от меня, умел оставлять хорошее. Ценить это хорошее, жить с этим. У меня не было слов. У меня ничего не было. Этот маленький человек взрослел куда полноценнее, глубже и добрее меня. Я знала точно, что он не вырастет таким, как я, и за это была рада. Кирилл сильнее, светлее, он не сломается так, как сломалась я, хотелось верить. Он проживёт счастливо.
После воспоминаний последовала страница с вопросом: "Почему ты лучшая сестра?", после чего вновь последовали фотографии меня с приписками качеств. Было что-то вроде: "Потому что ты милая", "Красивая", "Умная", "Благородная", "Талантливая", "Сострадательная", "Честная", "Справедливая", "Искренняя", "Мудрая", "Впечатлительная", "Смешная", "Интересная", "Разносторонняя" и так далее. Всё то были слова, которые я бы никогда не применила по отношению к себе. Ничто из названного не определяло меня, определяло лишь наивную, чистую любовь Кирилла к такой не образцовой, далеко не совершенной, не показательной сестре, как я. Было и невыразимо приятно, и вместе с тем стыдно. Дойдя до последней страницы, я закрыла тетрадь и с такой силой, с таким трепетом прижала к себе брата, что тот завопил: "Нечем дышать!".
- Кирюш, спасибо. Это самый лучший подарок за все мои двадцать лет.
- Тебе правда понравилось?
- Разве такое может не понравиться? Спасибо огромное. Ты не представляешь, насколько тепло получить от тебя такое. Спасибо. Мама видела?
- Да, она мне даже помогала. Мы нашли старые плёнки, сходили напечатать фотографии. А фото со школьного периода мама во "В контакте" искала на страницах твоих одноклассников.
- Да, я хотела как раз спросить, откуда эти снимки. Я ведь забрала свои фотоальбомы. Очень классно придумали. Бесценный подарок.
- Я счастлив, что тебе нравится. Давно не видел, чтоб ты так улыбалась, как сейчас.
- Я и сама забыла, когда испытывала подобные эмоции. Не обижаешься, что я так долго не появлялась?
- Нет, я же понимаю, почему, - произнёс он, резко сменившись в настроении. - Без тебя дома всё опустело. Как будто цвета поменялись. Было ярким, стало серым.
- Без вас во мне тоже всё опустело. Я и себя теперь ощущаю серой.
- Ты не серая, ты такая же красивая, как и была. Только грустная.
- Это есть, - улыбнулась я. - Но постараюсь исправиться.
- Хорошо. Теперь будешь приходить к нам иногда?
- Буду.
- Наконец-то вы помирились с мамой. Я ждал этого. Когда вы в ссоре, она становится другой, никому от этого не хорошо.
Вскоре мы вернулись в зал. Здесь уже и отчим присоединился к компании, уговаривая Марка выпить с ним по рюмке. Мама начала нервничать, Марк напрягся, не зная, как реагировать.
- Что, даже за день рождения не выпьешь? - развязно протянул отчим, стоя у дивана с двумя рюмками. Закуска уже ждала на диване. - Уважь уж.
Марк сопротивлялся, в итоге же сдался. С нежеланием влил в себя содержимое рюмки, закусив красным болгарским перцем. Отчим был доволен, я расстроена, мама - взволнованна. Я никогда не видела Марка в пьяном состоянии, и хотелось думать, что выпитая рюмка будет тем вечером единственной.
- Ну вот, нормальный же парень!
- Саш, мы сидели и мирно - спокойно разговаривали, - не выдержала мама. - Ты на кухне был занят?
- Был, сейчас с вами хочу побеседовать. Или мне запрещено в вашем обществе находиться? А? Марк, противно со мной разговаривать?
- Вовсе нет, присаживайтесь.
- Ты, наверно, монстром меня представлял? По Кириным-то рассказам.
- Мы не говорили на тему семьи, поэтому никаких представлений о вас у меня не было.
- Вон как. И почему она из дома ушла, не спрашивал?
- Не спрашивал. Я видел, что это личное.
Обстановка обострялась.
- Личное? Ну пусть будет личным. Кир, не собираешься возвращаться?
- Ради чего?
- И правильно. С женихом-то лучше живётся, чем с мамкой.
В этот момент я, мама и Марк переглянулись.
- А кто тебе сказал, что они живут вместе?
- А разве это не ясно? - усмехнулся он, положив руку мне на плечо. - Или я ошибаюсь, а, Кир?
- Да, вместе, - отчеканила я, не глядя на него, чувствуя, как вспотели ладони. - Что в этом плохого?
- Это всё хорошо. Я ведь не нападаю, чё ты так агрессивно реагируешь? Марк мне понравился, да и матери, судя по всему, тоже. Да, Вик? Если любите друг друга, живите. Никто не против. Если захотите свадьбу сыграть, мы поможем. Ты уж не дуйся на меня, я к тебе, как к дочери.
Я сдерживалась. Лицемерие этого человека вызывало трудно сдерживаемый гнев, от запаха алкоголя, шедшего из его насмешливого рта, тошнило, близость напрягала. Я физически ощущала, как от прикосновения его руки мои внутренности сворачивались, выворачивались, становясь меньше в размерах.
- Марк, у тебя Кира-то не первая, я так думаю?
Взглянув на маму, Марк замешкался.
- Нет. У меня уже были отношения.
- Ещё бы, у меня к твоему возрасту десяток баб перебывало, - грязно рассмеялся он. - Молодость на то и молодость. Когда ещё потом так погуляешь? Дети пойдут, супружеские обязанности, быт - здоровья на всё не хватит.
- Перестань, - вставила мама раздражительным голосом. - Ты можешь говорить о чём-то другом? Об интересах, увлечениях, о работе?
- Я могу вообще замолчать. Говорите вы, я буду слушать. Идёт?
Продолжать этот дешёвый спектакль, неумелую пародию на семейную идиллию не имело смысла.
- Мы пойдём, наверно, мам. Автобусы рано перестают ходить.
- Как пойдёте? - расстроилась она. - А торт? Я твой любимый "Медовик" испекла. Посидели бы ещё? Если что, такси вызовем.
- Какое такси? Я сам отвезу, - снова влез дядь Саша.
- Пьяный? - иронично протянула мама. - Вот уж спасибо, как-нибудь сами справимся. Кир, ну что? Ставлю чайник?
- Хорошо, - кивнула я. - Ставь.
К счастью, от чая с тортом отчим отказался, остался в зале, уткнувшись в ноутбук. Окончился тот "праздничный вечер" вполне мирно. Перед нашим уходом мама шепнула, что в восторге от Марка. Сказала, что о лучшем для меня и не мечтала. Это, конечно, польстило, но голос совести снова проснулся и напомнил, что не должна я была так обнадёживать маму. Рано или поздно обман вскроется, а ей и так поводов для расстройства хватало. Но что сделано, то сделано.
- Приходите, всегда будем вам рады, - с трепетом говорила она, провожая нас. - Марк, спасибо, что не побоялись прийти познакомиться с нами. Наша семья далека от идеала, но уж какая есть.
- Это вам спасибо, - расплылся он в смущённой улыбке, - за вкусный ужин, за тёплый приём. Вы потрясающая мама.
- Неправда, мама я плохая. Ну всё, бегите! Счастливо добраться. Как будете дома, позвоните.
На этом мы попрощались.
Сев в "Приору" с молодым водителем, я не нашла в себе сил заговорить с Марком. Всё завершилось сравнительно благополучно, мы, наконец, наладили отношения с мамой и Кириллом, не произошло никакого скандала, ссоры, но на душе, тем не менее, было погано. Какой-то едкий, кисло-горький осадок щекотал нутро. Собственное враньё, конечно, играло роль, но посредственную. Я знала, что основная причина заключалась в другом.