Кажется, у меня заканчиваются чернила, а еще через полчаса меня ожидает скучнейший бранч с меценатом из Лондона, поэтому мне нужно потуже затянуть галстук, воспользоваться зубной нитью и прослушать пару композиций Луи Армстронга.
Хорошей недели, Анисия.
Я буду ждать твоего письма.
P . S . Можешь сама выбрать подходящий смайлик.
Стефан.
Сегодня в кофейне было многолюдно и шумно. Полагаю все дело во внезапно нагрянувшем снегопаде. Посетители оккупировали практически каждый свободный столик, весело переговариваясь, согреваясь сливочным кофе и глинтвейном. Я сидела за столиком у окна и с улыбкой на лице читала пятое письмо, написанное рукой Стефана. Теперь я знала его имя, знала какой его любимый цвет и, что он боится летать на самолетах. Каждая строчка его очередного письма позволяла мне узнать о нем что-то новое. Я с готовностью отвечала на его вопросы и ловила себя на мыслях, что мне спокойно. От его писем веяло умиротворенностью, безмятежностью и всем тем чего мне так недоставало в реальной жизни. Мне хотелось узнать о нем все, что только сможет уместить в себе гладкость бумажного письма, и истратить все существующие на планете чернила, чтобы рассказать Стефану о себе. Словно в письмах к нему была настоящая жизнь, а все, что находилось по ту сторону кофейни ничего не значащая выдумка, способная в любой момент раствориться.
А я уже растворилась.
Мне хватило всего трех писем, чтобы полностью раствориться в них.
В отличие от предыдущих посещений, сегодня, когда я вошла в кафе, официант проводил меня за столик и сам принес сборник стихов. Невозможно описать степень моего удивления, переплетающуюся с чувством благодарности, которые я испытала, когда увидела перед собой большую чашку горячего шоколада. И он совсем не остыл, а напротив оказался настолько горячим, что я даже немного обожгла верхнюю губу.
В своем прошлом письме Стефан предупредил меня, что будет снег, поэтому я ничуть не удивилась, когда сегодня открыв глаза, увидела за окном пушистые хлопья, покрывающие деревья и крыши зданий.
Следующие несколько дней после посещения парфюмерного магазина мы с Даной поднимались с постели не раньше одиннадцати, завтракали и отправлялись исследовать еще неизведанные нам места Будапешта. Мне совершенно не хотелось возвращаться домой, туда, где был Ян и не единой возможности хоть что-то изменить. Несколько раз я подумывала остаться в Венгрии, но подруга отговорила меня, ссылаясь на то, что нужно хорошо все обдумать, прежде чем принимать столь серьезное решение. О моем неудачном падении напоминали лишь пара почти затянувшихся царапин и, лежащий в моей сумке, флакон приторно-сладких духов.
Моя жизнь стала такой непредсказуемой. Эти бесконечные перелеты в Будапешт и нетерпеливые ожидания писем - вот что осталось постоянным. Все остальное лишь пыль.
Через пять столиков от меня сидела компания молодых ребят. Две девушки и три парня. Они пили молочные коктейли и разговаривали. Временами их разговор перерастал в возбужденный спор, а временами прерывался, когда одна из девушек брала со стола салфетку и что-то записывала. Неожиданно я поймала себя на мысли, что мне нравится наблюдать за этими ребятами. Они были такими живыми, исходивший от них энтузиазм заполнял все свободное пространство, проскальзывая в меня вместе с глотками горячего шоколада. Я невольно прислушивалась к их разговору, но ребята находились слишком далеко, чтобы уловить суть беседы. А потом я догадалась, в чем дело. Они все были музыкантами. Скорее всего, студентами музыкального факультета, вместе работающими над общей композицией. У одного из парней на коленях лежала гитара, светловолосая девушка с короткой стрижкой тихонько напевала незнакомую мне мелодию, а молодой человек с дредами и "тоннелями" в ушах беспрерывно дрыгал ногой и стучал пальцами по столу, будто играя на ударной установке.
И вот тут, когда я увидела, у третьего темноволосого парня, трубу, у меня появилась невероятная идея, которая требовала немедленного воплощения в жизнь. Я собрала свои вещи, письмо и, прихватив с собой, наполовину пустую чашку с шоколадом, пересела за столик по соседству с молодыми музыкантами. И быстро, пока не успела дать задний ход, попросила их сыграть что-нибудь из композиций Луи Армсронга. По озадаченному выражению их лиц, я поняла, что ребята не ожидали подобного поворота событий, но мне безумно захотелось услышать то, что совсем недавно слушал Стефан и притвориться, что я его знаю. Знаю намного больше, чем позволили узнать три письма, что успели побывать в моих руках, а по - настоящему. Как закадычного друга, как старого приятеля, как внезапного возлюбленного, ведь подобное иметь место быть, просто потому что это, черт побери, жизнь.
Мое сердце затрепыхалось, словно сумасшедшее, как только зазвучала джазовая мелодия, привлекая внимание посетителей кафе, а я не теряя ни секунды времени, сделала большой глоток шоколадного напитка и взялась за создание шестого письма.
Шестого из двадцати.
Стефан...
Я так рада, что могу называть тебя по имени.
Спасибо за горячий шоколад. Он бесподобен. Прямо сейчас мне хочется воображать, что ты сидишь напротив и разделяешь со мной это чудесное мгновение. За окном падает снег, а в кофейне пахнет корицей. А еще здесь играет музыка. Обычно в этой кофейне музыка звучит только из колонок радиоприемника, но сегодня она живая...Один местный трубач виртуозно исполняет джаз. Я попросила его сыграть Луи Армстронга. Боже мой, здесь так волшебно. Наверное, я бы могла просидеть здесь целую неделю. Я бы могла сделать это хотя бы ради того, чтобы увидеть, как ты входишь в кофейню и стряхиваешь с головы белые хлопья снега, потом подходишь к книжной полке, берешь сборник стихов, садишься за столик и заказываешь...кстати, что ты обычно заказываешь? Кофе? Или клюквенный морс?
Сегодня мне хорошо. Мне хорошо просто от того, что есть ты. Скажи, разве так бывает?
Я не хочу ничего говорить о своем парне, лишь только то, что он "мой неправильный выбор". Хотя если заглянуть поглубже он совсем не мой выбор. Он выбор, который давно сделали за меня.
Извини за бестактность, но я не могу не спросить: ты когда-нибудь изменял своей жене? Многие считают, что измена непременно должна быть физической. Я не согласна. На мой взгляд, для того, чтобы изменить, не обязательно обнажаться и ложиться в постель. Достаточно пустить постороннего в свои мысли и вуаля ты уже ступаешь по краю обрыва. Такая измена намного хуже физической. Представь, что ты лежишь в постели со своей женщиной, она стонет, получает оргазм, ты думаешь, что был на высоте, а на самом деле ее тело задрожало в тот момент, когда она представила кого-то другого. Кого-то, кто, несмотря на то, что это твоя женщина, имеет над ней большую власть, чем ты. И ты не сможешь этого изменить. По крайней мере, до тех пор, пока она позволяет ему проникать в свою голову. Ты проникаешь в ее тело, а он в разум. Но ведь так не должно быть. Либо все, либо ничего.