Рядом с Фарн-ой-1д сидел молодой парень, очень напряжённый субъект, возможно, студент какого-нибудь творческого училища, потому что держал на коленях книгу и всё время в ней что-то подчёркивал. Заглянуть в неё Фран-е-1д смогла лишь тогда, когда на сцену высыпало большое количество муравьёв, какая-то депутация. Студент этой сценой крайне заинтересовался и начать тыкать перед собой ручкой, подчитывая количество актёров.
В книге была напечатана та сама пьеса, по которой был поставлен спектакль.
Сцена девятнадцатая, — прочитала Фарн-а-1д
Городской голова принимает депутацию горожан, жалующихся на состояние дорог.
Г о р о д с к о й г о л о в а. Я что-то не понимаю, а кто же по этим вашим дорогам ездит? Кто, я спрашиваю, ездит! (горожане тушуются.) Кто все эти дороги так сильно разбивает? Вы хотите сказать, что это делаю я? А? (граждане ещё больше тушуются). Вы же сами, канальи, по этим дорогам ездите, вы же сами их разбиваете! Значит, сами и виноваты. А с меня какой спрос? (на последних словах поворачивается к залу). А?
Г е н е р а л – г у б е р н а т о р (из зала, громко). А я тоже не разбиваю! Я летаю на вертолёте.
Зал зашевелился, зрители завертели головами. Подсадной актёр в мундире генерал-губернатора, сидевший возле прохода, огромный и толстый муравей, с трудом поднялся из кресла и тяжело, как медведь, потопал по проходу на сцену. Когда он проходил мимо их ряда, напряжённый студент привскочил и так вытаращился на него, что тот на секунду скосился и тоже посмотрел на студента. Весь взгляд его говорил: «Ну да, это я, ты доволен?»
— Это великий Нерн, — неожиданно сказал студент, когда рухнул обратно в кресло и вдруг повернулся к соседке. — Все считают, что он бездарен, а он просто велик. Великие не бывают бездарными.
Фарн-а-1д ничего не поняла. Ни почему к ней вообще обратились, ни почему студент посмотрел на неё так, будто сжёг взглядом. Будь она чуть поопытнее, она бы сразу подключилась к языку феромонов, но её сбила с толку книга на коленях у парня. Тот снова яростно в ней черкал и что-то даже пытался просверлить ручкой.
Фарн-а-1д пришла в театр не одна, вместе с классом, но они с подружками сели от учительницы подальше, чтобы никто не мешал им включать свои электронные телефоны. Подружки только этим и занимались, но она уже выключила. Ей это вдруг казалось неприличным. Рядом сидит молодой муравей и следит за пьесой по книге, а она бы тут лезла в телефон! Она скосилась на парня. Тот был немного странный. Если и красивый, то какой-то своей красотой, красотой худобы. И ещё он был до коричневости смугл. И ещё невероятно рельефен, как минимум, в тех местах, которые не скрывала одежда. Немного лохмат, слегка горбонос и…
«О люди! У него брови!» внезапно догадалась она. Из-за бровей и такой сжигающий взгляд. «У него губы!» стало следующей её догадкой. Она вжалась в кресло и больше не могла пошевелиться. До самого конца спектакля они не обменялись ни словом, ни взглядом.
Когда занавес упал и актёры закончили выходить по поклоны (больше всех цветов получил генерал-губернатор, которому даже не приходилось играть, а только присутствовать на сцене) Фарн-а-1д пулей вылетела из зала. Это насколько возможно пулей, поскольку все проходы уже были забиты, а народ никуда не спешил. Пуля сидела у неё в груди и ужасно свербила.
На улице стало легче. Она дождалась подруг, и они пошли вместе. Её окликнули. Что было произнесено, целое слово или только междометие, она не разобрала, но точно знала, что это он. А поэтому оглянулась лишь тогда, когда её подружки уже досыта наоглядывались и нахихикались. Лишь после этого она резко остановилась, разом оставшись одна. Повернулась к нему. Он стоял перед ней. Она стояла перед ним. Это был конец всему. Мысленно она уже висела на нём и целовала в губы.
IX
Детское издательство «Мурмир» занимало пол-этажа в здании, которое называлось «Скребок» (по легенде, на этом месте хотели построить небоскрёб, только архитекторы не смогли подобрать подходящего неба). Детской литературой издательство раньше никогда не занималось, но оно неизбежно эволюционировало в эту сторону, как и многие другие издательства. История всюду была одна и та же. Редакторами работали женщины, много женщин, и все они имели детей, а детям нужно было читать, и поэтому мамы, а также их родственницы, подруги и знакомые, принялись писать всякие детские книжки и сами их издавать. Так появилась знаменитая мамская литература — другое слово для замены детской.