Издательство «Мурмир» переживало именно этот период. В поисках героев для своих книжек, офисные матери уже не по одному разу перебрали весь тот животный мир, который, как считалось, окружал мир людей, этих высших существ, которые живут «где-то там» (большего детям не положено было знать), а теперь они коллективно продолжали сочинять серию приключений Чера и Вяка, двух половинок одного червяка, которого однажды разрезали лопатой, а поскольку до этого момента червяк был не в курсе, кто он такой, мужчина или женщина, то его половинки и тем более не знали, кто они такие, хотя каждая инстинктивно продолжала искать свою четвертинку и стремилась при этом повторно не попасть под лезвие лопаты.
Серия про Чера и Вяка фактически держала издательство на плаву.
Мужчин в издательстве было всего два.
— Мы должны молиться на вас, — говорил директор своему единственному художнику-верстальщику, когда они вместе заперлись в кабинете главного редактора.
— Нет-нет, всё это ваша заслуга. Только ваш гений способен справиться со всей этой стихией и превратить хаос в космос, — отвечал художник-верстальщик, возвращая добрые слова с прибавлением.
Женский космос уже клокотал за дверями кабинета. Главред и художник по-прежнему боялись выйти и подбадривали себя душевным разговором.
И всё-таки им пришлось выйти, чтобы затем проследовать в переговорную, где одна из редакторш собиралась отметить свой юбилей. Тот предварялся процедурой официального поздравления. Сотрудницы издательства плюс пара приглашённых писательниц уже выстроились в коридоре и ждали. Встав по возможности напротив, главред произнёс торжественную речь и вручил юбилярше цветы, а также маленький сувенир, копилку для денег, в виде светленького сельского домика, на котором все поздравляющие должны были заранее расписаться (очень сильно заранее, чтобы накопить таких домиков в кабинете главреда целый шкаф). Расписанный под граффити домик вызывал у поздравляемой слёзы умиления, после чего она пригласила всех пройти в переговорную, куда ещё утром впопыхах доставила результаты своего ночного кулинарного творчества.
— Ну что же, время обеденное, — завершил официальную часть главред и, потирая руки, добавлял: — Теперь можно и за… пере… переговорить.
Дружный смех.
В переговорной главный редактор произнёс первый тост, не забыв пошутить, что от него по этой части нет никакого толку, он только главвред, что снова вызвало дружный смех, и вскоре, вместе с художником-верстальщиком, они под разными предлогами вышли, неумело отшучиваясь, что они лишние на этом празднике жизни. В спину им неслись стоны, что они тут были не лишние.
Снова вернувшись в кабинет, оба облегчённо вздохнули и заперлись на ключ. Главный редактор был жилист и седовлас, как выгоревший на солнце в саванне лев. Но художник-верстальщик казался ещё седее. И настолько седее, что невольно приходило на ум, что когда-то нехорошие муравьихи затащили его в салон красоты и там совершили над ним десять курсов отбеливания подряд. Правда, недавно художник встретил водительницу трамвая (она его чуть-чуть не перерезала на путях) и уже пробовал краситься крем-краской №500.
Художника звали Адн-Три-Креста. Но это было лишь прозвище и только на слух. По всем официальным документам, и в отделе кадров и в бухгалтерии, он проходил как Адн+++ (то есть плюс-плюс-плюс), и только на отдельном вкладыше к его паспорту было записано его полное настоящее имя — Адн01010101с66741022вс9210042пвс800325ппвс… и так далее, чем любой муравей мог бы только гордиться, ибо Адн, как считается, мог родиться ещё в ту далёкую пору, когда мог застать на Земле реальных людей. Мог-то он мог, он не спорил, но тогда был сущим младенцем и поэтому ничего не запомнил.
Феномен его долгожительства оставался наукой необъясним. Сам же он утверждал, никакого секрета тут нет: он всю жизнь просидел за компьютером. Вероятно. Однако более достоверен тот факт, что он уже многие годы в одиночку тянул на себе всю техническую часть нескольких детских издательств. Он же запросто рисовал тонны, тонны и тонны детских иллюстраций, причём сразу ко всем издаваемым книжкам, сам все эти книжки верстал и одновременно печатал их сразу в дюжине типографий.
По сравнению с этим техническим гением художника, финансовый гений главреда был всё же слабоват. Издательство «Мурмир» прогорало. Но тут уж, как говорится…
— Эх, мялята-малята, — беззлобно подтрунивал художник, снова разливая в стаканы креплёное успокоительное.
Главред уже вполне успокоился. Он сидел в кресле, положив ноги на стол, и курил длинную тонкую сигарету. Пожарная сигнализация в кабинете была жестоким образом уничтожена, впрочем, как и в переговорной, откуда уже неслось: