— Я не знаю.
Эйнион вздохнул и потянулся к микрофону.
— А вот я бы хотела посмотреть на чёрных муравьёв, — вдруг сказала Палн-а-7д.
— Да! Я тоже, — обрадовался Нерион-1с и благодарно смотрел на свою подругу (он давно уже сокращал бытовавшее в клинике восклицание «ох, уж эта ваша подруга»!» до последнего слова).
— Посмотреть на чёрных муравьев? — повторил Эйнион. — И как вы себе это представляете?
— Ну, допустим, вот я вылезаю из воронки наверх и вижу перед собой такую громадную. гору, а по ней, значит, ползают эти самые чёрные муравьи. Как-то так.
— Вы хотите сказать, что планета может представлять собой пару конусов, повёрнутых основаниями друг к другу, но не совмещённых?
— Да.
— А вдруг они всё же совмещены? И что если это небо над нами… — Эйнион сам не поднимал голову, хотя все невольно посмотрели вверх. — Если это небо не небо, а просто основание их верхнего конуса? Его донце. Допустим, прозрачное. И когда внутри верхнего конуса горит свет, то у нас, внизу, день. А если свет выключен, то у нас ночь. Вот как сейчас.
Все опустили головы, но помсанитара не унимался.
— И что? Пусть планета такая. Пусть один конус на другом, — он поставил один кулак на другой, — но если наш конус погружён в землю, то ведь их-то торчит наружу! — и он выкинул верхний кулак вверх. — Значит, вокруг себя они что-то видят. Но что они тогда видят? Ведь не землю. Какую-то пустоту, да?
— Допустим, пустоту.
— Допустим, пустоту, — продолжал Нерион-1с. — Но их же пустота не такая, как у нас! У них же должно быть пространство! Солнце, звёзды, и они всегда могут смотреть вдаль. Они ведь могут посмотреть вдаль?
— Могут. Или не могут. Или могут. Всё зависит от допущения, что конусы соединены основаниями. А если они просто вложены друг в друга? Их конус в наш. Или наоборот, в этом никакой разницы. И всё то, что нами сейчас воспринимается как земля, грунт, для них это лишь пустое пространство, а то, что видят они…
— Чёрные муравьи всегда здесь? Как! — вскочил на ноги Нерион-1с.
— Лично я это всегда знал, — хрипло проговорил служка и пошевелил палкой угли. Язык пламени осветил его как пророка.
— Вот и разобрались, — впервые за всё время нахождения в клинике Эйнион усмехнулся.
Помсанитара был окончательно сбит с толку.
— Выходит, мне вовсе не стоило перекрашиваться, а надо было лишь выдернуть какого-то чёрного муравья от них к себе?
— Как-нибудь попробуйте, — теперь уже откровенно насмехался учёный.
— Правда что ли?
— Что ли, что ли, — полноценно кивал головой Эйнион.
— Не понимаю. А как же люди? — потрясённый помсанитара повернулся к Крутону.
— Какие люди? Зачем тебе люди? — удивился философ и богослов, а также раскольник, вероотступник и атеист.
XI
— Недавно внучка принесла из детского сада загадку: почему чёрные муравьи чёрные? Ответ: потому что загорелые. А почему красные муравьи красные? Потому что огонь красный.
Сталн и Черн стояли в конце тоннеля, выходящего на свет на отвале пустой породы, которую выбрасывали из тоннеля. Внизу горел факел нефтеперерабатывающего завода. Горел как всегда неровно, с выбросами и протуберанцами. Временами тот или иной протуберанец едва не достигал подножия рукотворной горы. Тогда становилось жарко. А Сталн ещё и курил. Он всегда курил, когда дышал свежим воздухом. Огонь в его трубке слышимо сипел, обнажая красное, словно посыпанное перчинками ядро, и при каждой затяжке выбрасывал вверх перчинки-искры. Черн тоже курил, но сигару, курил губасто и смачно.
— Вот ты не затягиваешься, — всегда подкалывал его Сталн, — потому ты такой и толстый.
— Сигарами не затягиваются, — отвечал Черн, стряхивая пепел. — Сигарами наслаждаются.
— Сигарит, — усмехнулся Сталн.
— Сибарит, — поправил его Черн.
Рузн выкатил из тоннеля очередную тележку и, увидев празднокурящих Черна и Стална, возмущённо покачал головой, поправляя на плечах дырявый (прожжённый) клетчатый плед. Ему всегда было холодно. Обратно в тоннель его покатили на его же тележке.
В бар-клубе «20 см» был объявлен субботник. Объявление о нём всегда делал Ленн, но руководил всеми Сталн. Впрочем, даже ему приходилось подчиняться командам главного проходчика Брутна, который отвечал за проходку тоннеля. Тот же не разбирал, кто тут курит, а кто просто дышит воздухом, и всегда мог прикрикнуть, если видел, что муравей ленится. Впрочем, если бы сам Брутн хоть немного поленился, чисто для себя, чисто для того, чтобы иметь больше время подумать, он бы не совершил той ошибки, из-за которой всё его теперь проклинали. Тоннель пошёл не туда. И вышел не туда. Он загнулся и вернулся практически к своему началу, недалеко от входа в бар «20 см», к счастью, ниже, а то бы совсем уже было обидно. Брутн нехотя признавал свою ошибку, но отговаривался тем, что он не маркшейдер, да и лазер ему попался какой-то кривой. Теперь муравьям приходилось начинать всё сначала, а петлеобразный тоннель уже просто использовать для вывоза и отвала породы.