Какие-то болезни у неё всё-таки нашли. В кабине врача-офтальмолога нашли несколько «перегоревших» фасеток, дерматолог покачал головой над белёсым пятном у сгиба её правой руки, а дантист пожелал ей исправить прикус. Но уж тут она резко не согласилась: у одной из её подруг прикус после операции получился как-то сильно набок.
Дольше всего она засиживалась у врача-гинеколога — тот не её отпускал сам. Он был маленький, разговорчивый, весь какой-то потный и словно всё время крайне неудовлетворённый. Ей даже подумалось, что он однажды решил, что вот станет гинекологом и удовлетворится, но нет. Все стены в его кабинете были завешены плакатами, в основном так и эдак повторявшими одну и ту же тему. Тему метаморфоза. Но всё это Персон-а-3д хорошо помнила ещё со школы. Вдавливали там сильно. Муравьям при рождении суждено перевоплощаться по нескольку раз. Сначала из яйца они превращаются в личинку, потом из личинки в куколку и лишь затем уже во взрослую особь, которая называется имаго. Персон-а-3д даже смутно помнила тот момент, когда она этим имаго становилась. Многие муравьи этого не помнят совсем, но она что-то помнила. Всё её тело, все её члены и все органы словно собирали по частям, стыковали, перестыковали и снова соединяли. А потом она испытала напряжение, примерно такое же, вот как сейчас. Но сейчас это ощущалось по-другому, всё же несколько по-другому. Как будто после имаго ей уготовлено что-то ещё.
Из полусна её вывели раздражённые сигналы машин и крики сердитых водителей. Впереди дорогу перегородили студенты. Они стучали в барабаны и размахивали флагами. Персон-а-3д и сама когда-то была большой активистской. Но тогда они были круче. Они разбивали витрины магазинов, строили баррикады и бросали в полицейских бутылки со смесью бензина и отработанного автомобильного масла. А всё потому, что им запрещали говорить, что людей не существует. И даже никогда не существовало. Тогда вольнодумцев ещё жестоко преследовали. Студентов сажали пачками в каталажку, разгоняли целые курсы, закрывали целые факультеты, но, к счастью, затем вышло послабление. Внезапно был принят закон, разрешающий сомневаться в существовании людей, в любом их виде и форме, и с тех пор уж никто не мог посадить муравья, если он выскажет свои сомнения вслух. Правда, призывы к закрытию или сносу Храма всех людей по-прежнему пресекались, но в прессе всё чаще задавались вопросом, а не стоит ли объявить храм обычным охраняемым объектом культуры?
Митингующие быстро разбежались, едва показалась полиция.
Второй раз они застряли в пробке на участке, где строили новую дорогу. Там они долго ехали в обход по тоннелю, а когда снова выбрались но свет, то прямо перед собой увидели висящий на склоне горы экскаватор. Сочленённый, как сам муравей, он висел на длинных тросах и своим гидромолотом обрушивал вниз рыхлую породу. Реальные боги на земле, подумала Персон-а-3д, это операторы экскаваторов. Как выдумщикам, им просто нет равных.
V
— Муравьи могут быть и зелёными, если им это нужно в целях маскировки, чтобы спрятаться в окружающей зелени. Только они не прячутся. Им такое не свойственно. Если муравей маскируется, он не муравей. Он не существует ровно в такой же степени, в какой не существуют зелёные цветы, ибо главная функция цветка — выделяться.
Фарн-а-1д скучала. Нет ничего скучнее урока ботаники с его бесконечными рассказами о растениях, которых никто и в глаза не видел. Зелени в городе всегда было мало, а в домах её не было и вовсе — разве что у древней бабушки рос какие-нибудь рахитичный кустик, занимающий весь подоконник кухонного голографического окна. Впрочем, такие кустики всё ж порой давали листики и цветки, никак не пахнущие и бумажные на ощупь. Растительный мир не был страстью современных ген-поколений.
Уроки зоологии были гораздо интереснее, особенно в начале второй четверти, когда начинали проходить репродуктивные системы. Всех завораживало слово «гамэргаты», которым молодая учительница сначала обозвала весь класс, а потом рассмеялась и объяснила, что это не то, о чём вы подумали.