Но если бы вопрос был только в этом! — продолжала она. — Мы столкнулись разом с двумя проблемами, которые к тому же взаимодействуют в языке, а для нас накладываются друг на друга. Как вы знаете, и на Земле нет двух носителей языка, которые произносили бы звуки совершенно идентично. Но человек способен понять даже дефектную речь собеседника, если знает контекст разговора. Мы же в общении со златянами не обладали базовым количеством понятий и к тому же имели дело с абсолютно иным артикуляционным аппаратом, и потому каждое слово звучало для нас в устах последующего собеседника как новое. Представьте, что вы пытаетесь изучить экзотический язык на слух в логопедическом кабинете с пациентами, но без врача — эффект будет тот же.
— А вторая проблема — это ваше «нечто»? — все-таки сумел вклиниться в ее речь сенатор.
— Совершенно верно. Это неязыковое сочетание звуков, воспринимаемое нами как шум, которое несет для златян какую-то смысловую нагрузку.
— Какую же?
— Пока мы этого не знаем, пока мы убедились лишь в том, что эти шумы повторяемы — в широком для нашего слухового аппарата диапазоне. То, что мы идентифицируем чаще всего, как звук бьющегося стекла, скрежет, кошачье мяуканье, присутствует в качестве дополнения ко многим лексическим единицам, но главное, что это сочетание звуков регулярно… Здесь может быть все, что угодно. Возможно, мяуканье переводит слово в бытовой пласт языка, а хруст стекла — в официальную лексику. Быть может, один «шум» вводит категорию времени — допустим, гнилой фрукт, древний дом, давнишнее событие, а другой «шум» предполагает оценку данного понятия носителем языка: нравится — не нравится, хочу — не хочу… Для нас же проблемой оказалось то, что подобное сложное звукосочетание меняет в произношении либо одну, либо две последние фонемы — как в славянских языках существует правило «озвончения-оглушения» согласных в зависимости от позиции в слове, или правило их «твердости-мягкости» в европейских языках, или редуцирование гласных… Кстати, гласные в златянском остаются почти неизменными, с поправкой на индивидуальные особенности произношения, что и позволило понять логику их языка.
— Но если все обстоит именно так, как вы говорите, — задумчиво произнес сенатор, — то мы никогда не сумеем понять их. То есть все общение будет на земном, а их язык окажется нам недоступен.
— Почему же? Теперь, когда мы знаем, что у них есть и гласные, и согласные, составляющие основу речи, мы с помощью компьютера сумеем вычленить базовые параметры этих звуков или фонем — просто для этого нам нужны не два носителя языка, а сто, триста или пятьсот.
— Допустим… но мы ведь все равно не поймем, что значит их «шум».
— А мы спросим!
— Как это? — удивился сенатор.
— На данном этапе это не важно! Язык, конечно, сложный, но его проблемы, когда их поймешь, решаются достаточно просто. В музыке, например, если часть мелодии — тишина, мы используем символ «пауза», чтобы это записать. Я смотрела музыкальную пьесу, полную таких значков, и вдруг поняла, что рисунок мелодии можно понять, даже если полностью убрать паузы. Так и с Молем: мы бились над тем, как разобраться в звукосочетаниях, а их можно попросту игнорировать! Мы получаем стержневое значение слова, и этого будет вполне достаточно.
— Но мы ведь никогда не сумеем произносить их слова и уж тем более, как вы выразились, звукосочетания! — воскликнул сенатор.
— Не все так печально: можно найти уникумов, которые на это способны… А нужно ли это? Наша новая акустическая программа для портативного компьютера улавливает Моль, а затем печатает транскрипцию фразы и перевод. В очень скором времени она будет точнее, потому что мы уже работаем с грамматикой.
— А если вы хотите что-нибудь сказать златянам на Моле?
— Без проблем. Вы говорите на общеанглийском, компьютер-переводчик выводит транскрипцию на Моле, и вы показываете готовый текст златянам. Значки «пауз» заменяются компьютерными «решеточками». Ведь каждый из нас, носителей английского языка, может с легкостью прочесть текст с пропусками букв или, скажем, с заляпанного каплями кофе листа. Вот и златяне свободно прочтут фразы на родном языке, даже если в нем полно «решеточек». Несовершенно, не слишком элегантно, конечно, но это работает.
— Уверены?
— Абсолютно, сенатор.
— И мы никогда не сможем говорить на нем? Даже если КОЛИЗЕМ получит достаточные ассигнования, чтобы нанять больше лингвистов для работы?
— Человеческий мозг не может воспринимать и воспроизводить эти шумы, сенатор. Ну и что? У меня и руки всего две, а не три, но я вовсе не переживаю по этому поводу. Разные гуманоидные расы имеют свои особенности — так и должно быть.
Члены комиссии задумались — Окка буквально видела, как они постепенно приходят к некоему логическому выводу. И чтобы не допустить озвучивания нежелательного вердикта, девушка решилась и заговорила:
— Тем не менее дополнительное финансирование необходимо, — солгала она, — нам нужно привлечь больше лингвистов для работы над новым языком. Чем больше мы узнаем о структуре этого средства общения, тем вероятнее эффективность изучения и положительный результат в работе с лингвистическими структурами других планет, где обнаружится жизнь. И мы не будем выглядеть баранами перед новыми воротами, а сможем ярко демонстрировать блеск человеческого разума!
Она намеренно лгала. Вряд ли хоть что-то, извлеченное из необъятного моря информации о языке златян, пригодится в работе со следующим инопланетным гуманодиным языком. Выражение лица девушки было спокойным и уверенным — решалось будущее лингвистики Земли.
Маленькая ложь — пункт «А». Окка не знала, каким будет пункт «Я», но была уверена: к нему стоит стремиться.
Перевела с английского Татьяна МУРИНА
© Suzette Haden Elgin. Honor Is Golden. 2004. Публикуется с разрешения автора.
БАНК ИДЕЙ
Теперь, когда мы познакомились с теоретическими выкладками автора, нам стало понятно, что первая проблема златянского языка копирует земные (естественно, в утрированном виде), а вторая, как мы и предупреждали конкурсантов, не имеет аналогов в нашей устной речи. Хотя в письменном бытовании это можно представить: в некоторых системах идеографической и иероглифической письменности дополнение к основному знаку либо уточняет смысл, либо даже меняет его. Но дистанция между письменной и устной речью — огромной протяженности.
Об этом и хотелось бы поговорить. Да стоило бы суперлингвистам, оснащенным компьютером и сканером, заняться письменностью инопланетян (а раса, вышедшая в космос, не может ее не иметь), как они разобрались бы с местным языком за две недели! Никакого «кабинета логопеда» не потребовалось бы: звук/фонема соответствует определенному знаку/букве вне зависимости от произношения. Письменность есть главный унификатор во всех земных языках, и никаких фантастических вводных в этом смысле автор не дает.
Однако это была бы одна версия из трех, а в двух остальных, как мы думали, содержались бы варианты решения вопроса, напрочь игнорируемого фантастами. Суть в том, что писательница, быть может, сама того не ведая, поставила интереснейшую НФ-проблему — проблему речевой коммуникации. Вспомним сотни произведений, в которых герой, попадая волею судеб на чуждую планету или в иной мир, за пару месяцев без всякой аппаратуры изучает туземный дописьменный язык. А каким, собственно говоря, образом, если физиологически автохтоны отличаются от землян? Да будь туземцы хоть трижды гуманоиды, но коли есть существенные физиологические различия, то они неизбежно затрагивают речевую и слуховую системы (артикуляцию и ухо), а в таком случае возможен ли контакт вообще?
Если у участников конкурса есть соображения по этому поводу, мы с удовольствием познакомимся с их идеями. Хотя, наверное, с такими вводными эта вполне реальная проблема не имеет решения.
Ну а нам пора заняться следующей задачей.
Этот этап оказался для конкурсантов слишком легким, поэтому предлагаем вам принципиально иную проблему. Сегодня мы будем анализировать не логику события или явления, где вы, несомненно, мастера, а логику характера, который и является «автором» событий.