Вы, ненавистники Сталина, прекрасно осознаёте, что подать на вас в суд не представляется возможным, поскольку либерально-комедийный суд требует представить доверенность от Сталина. Но что может помешать устроить общественный суд? Только одно — трусость и осознание антисталинистами своего невежества в исторических вопросах.
Ваше нравственное уродство подчеркивает тот факт, что вы клевещете на человека, который не имеет возможности ответить вам или хотя бы объясниться. А это квалифицируется в любом обществе, как подлость и бесчестие!
Ну что, граждане, «выдающиеся представители общества», вы хоть поняли, в чём я вас обвинил?
Так и останетесь в глазах народа, своих детей, внуков подонками, если не примете наш вызов!!!
Леонид ЖУРА
P.S. Я ведь, прочитав ваше «открытое письмо», подумал было, что оно написано клиническими идиотами, но после его анализа оказалось, что прилагательное «клиническими» вполне можно убрать. Очень даже разумное «письмо» с просьбой выделить обществу «Мемориал» приличное здание. Если, конечно, хитрость и подлость отождествить с разумом.
ФАКУЛЬТЕТ ИСТОРИИ ХОЛОКОСТА
ОТ КОГО СКРЫВАЮТ ПРАВДУ
Учитывая, деликатно скажем так, пестрый национальный состав Национальной Ассамблеи, очень мне не хотелось в ближайшее время заниматься темой, которой меня заставляют заниматься, — хотелось отложить ее «на когда-нибудь потом». Однако эта тема, как проклятье, возвращается ко мне и возвращается!
Мало, что ли, причин, по которым кретины могут ко мне придраться?? Одни мои работы об издохшем в 1996 году Ельцине и о его двойниках чего стоят! А лунная афера США? А 11 сентября и небоскребы? А убийство Сталина и Берии? Да ведь для того чтобы интеллигентствующие идиоты могли выставить меня в глазах интеллигентствующих идиотов идиотом, я же не автор, а просто подарок! Но нет — сразу же вцепились в жидов, само собой не поясняя, что я всегда имел в виду под жидами человекообразных животных (алчных и подлых людей) всех национальностей, а не только и не столько еврейской.
И пошло-поехало!
Вот я написал о Радзиховском. Деликатно написал, не упоминал ни о его национальности, ни о национальности тех, для кого он ведет пропаганду в России. И прошу Ихлова задать Радзиховскому вопрос, почему тот считает, что либералам доступна только грязная политика. То есть, написал, как вякают эти американцы, абсолютно «политкорректно», а Евгений Ихлов ноль внимания на мою просьбу и неполиткорректно дает мне вот такой ответ.
«К сожалению, Вы исказили ситуацию в Ошмянах. Привожу точные сведения:
«Портрет Генса может быть ещё выразительней, если вспомнить, что он «не только председатель юденрата, но и командир еврейской полиции гетто. И 23 октября 1942 г. он по поручению немцев послал 30 полицейских-евреев в ближнее местечко Ошмяны, они забрали из тамошнего гетто 406 больных и стариков, передали их немцам и литовским полицейским, а те их расстреляли. Через четыре дня Генс собрал в юденрате сотрудников, чтобы рассказать об одной из ужаснейших трагедий — «когда евреи ведут на смерть евреев». Так он выразился и сообщил, что немцы потребовали от него убить 1500 ошмянцев, в первую очередь детей и многодетные семьи. Стали торговаться. Число обречённых снизилось сперва до 800, потом 600, потом Генс и его комиссар полиции Деслер отбились от казни всех, кроме стариков и неизлечимых больных. Их набралось 406. Генс говорил: «Ушли те, чьи дни и без того сочтены. Да простят нам эти старики, они были жертвой ради евреев и их будущего…»
Я должен был бы сказать: «Я не хочу марать руки, посылая полицейских выполнять эту грязную работу». Но сегодня я говорю, что обязан запачкать мои руки, так как сейчас еврейский народ переживает своё самое страшное время. Пяти миллионов уже нет. Наша задача спасти сильных и молодых не только по возрасту, но и духом, а не разводить сантименты. Когда в Ошмянах сказали раввину, что для [требуемого] количества не хватает людей, а в «малине» [убежище] прячутся пять стариков, он сказал, чтобы «малину» открыли. Это человек молодого и сильного духа.
Я не знаю, все ли поймут и оправдают это и оправдают ли, когда мы выйдем из гетто. Но точка зрения нашей полиции: спасти всех, кого возможно, не считаясь с нашим добрым именем и нашими переживаниями…
…Я принимаю на себя ответственность за проведенную акцию. Я не хочу обсуждения. Никто не имеет права обсуждать то, что я делаю или буду делать… Если наступит момент, когда наша полиция должна будет снова участвовать в репрессиях и я увижу, что это для общей пользы, мы будем участвовать!».