Несколько дней назад молодой иерусалимец вскарабкался на свой трактор — он работал в строительной компании — и рванул по центральной улице города в пароксизме ярости, наезжая на машины и автобусы. Его бунт был недолгим — через несколько минут беднягу застрелили. В общем-то, нередкая история в наши дни и в любые дни. Это крайняя реакция человека, которого достали, достали власти, достало общество.
В зависимости от характера припертый к стене человек кончает с собой, погружается в пучину наркотиков и алкоголя — или, в порыве ярости, уничтожает все вокруг. Ярость — человеческий ответ на нечеловеческое давление. Джек Лондон воспел Ярость в одноименном рассказе. «От живота веером» мечтал отстреляться по толпе Юлий Даниэль в повести «День открытых убийств». В жизни яростный бунт встречается чаще, чем в книгах. В Питере недавно бульдозерист снес бараки строителей и задавил двоих. В Америке такие случаи происходят куда чаще — ведь Голливуд воспел яростный бунт во множестве фильмов, а давление государства там пожестче, чем у нас. Таким бунтовщиком был Марвин Химайер, о котором написал замечательный очерк наш коллега Товарищ У. Этого американского рабочего достали городские власти, местная газета, конкуренты — и он взбунтовался, сел на бульдозер и смел с лица земли здание муниципалитета, редакцию газеты и еще десяток домов, а потом застрелился. Но молодого иерусалимского тракториста Хусама Дуэйта достали так, как и не снилось Химайеру.
Хусам родился уже под еврейской оккупацией и вырос на восточной окраине Иерусалима. Его село Сур Бахр, оказавшееся в пределах города, неплохое место — дома просторные, окружены садами, за околицей — просторы пустыни с пастухами и овцами и до Вифлеема и старого Иерусалима рукой подать. Еще ближе — новые еврейские районы Армон ха-Нацив и Хар Хома, построенные на бывших землях села. Как и другие молодые люди, выросшие в дальних районах Восточного Иерусалима, Хусам жил в сумеречной зоне между евреями и палестинцами. Он свободно говорил на иврите и по-арабски, у него были друзья — евреи и палестинцы. Паспорта и гражданства ему не дали, хотя он и его предки родились в Иерусалиме, но был у него документ, в отличие от сотен тысяч других арабов. Правда, документ был второго сорта, с графой араб-не-гражданин, но с ним он мог отправиться в Тель-Авив или в Западный Иерусалим совсем как человек, как мы с вами. Правда, по пути его зачастую останавливал «мишмар ха-гвуль», безжалостный ОМОН, обыскивал, проверял документы, а то и задерживал и избивал без особых причин — чтобы напомнить арабу, что он араб. Правда, он не мог рассчитывать на хорошую работу.
Но Хусам был молод и не так легко поддавался отчаянию. Восемь лет назад он повстречал юную русскую девушку Марину. Ему было 23, ей 19, и они оба полюбили друг друга. Они жили вместе одно время в Тель-Авиве, потом — в Сур Бахре, и предполагали пожениться.
Русские — это особая статья в израильской мозаике. Хотя в большинстве своем они номинально считаются «евреями», но сами они себя так не позиционируют. Еврейство не стало для них главной и основной характеристикой человека. Их не учили шовинизму смолоду. В Советском Союзе, и в его странах-преемниках мальчики и девочки влюбляются, не задумываясь о пятой графе. Впрочем, так же обстоит дело и в Америке, и в Европе, но Европа и Америка не переживали страшного кризиса и перестройки, и оттуда «номинальные евреи» не бежали в Израиль.
В Израиле к русским отнеслись пренебрежительно, как к нищим беженцам, — как к таджикам или лимите из Тамбова в богатой Москве. Еще вчера они были детьми врачей и учителей, а сегодня они стали потенциальными правонарушителями, которым еще надо послужить в армии, а потом стать хорошими штукатурами или программистами. С заносчивыми и пустыми «детьми из хороших израильских семей» они не встречаются, а дети из бедных марокканских районов слишком далеки от них.
Палестинская арабская молодежь куда ближе к русским. Они не помешаны на деньгах и армейской службе, хорошо одеваются, следят за собой, вежливы, больше похожи на европейцев и не смотрят на русских свысока. Поэтому русско-палестинские романы — совсем не редкость. В моем окружении одна русская девушка вышла замуж за паренька из Батира, села возле Иерусалима, и живет там со своей новой семьей. Другая знакомая дружила с палестинцем-компьютщиком два года, и они расстались по каким-то своим причинам.
Но официальный Израиль относится с ужасом к связям «номинальных евреев» и палестинцев. Несколько дней назад крупнейшая израильская газета Едиот Ахронот сообщила, что «муниципалитет города Кирьят Гат решил бороться с романами между местными девушками и юными бедуинами… На заседании был показан фильм «Спать с врагом». Словами борьба не исчерпывается. В июне израильская армия вошла в село Хусан и насильно увезла израильскую девушку Мелиссу, которая вышла замуж за местного паренька Мухаммада Хамаме. Есть и организация Яд Леахим, которая борется со смешанными браками и с обращениями в ислам и христианство. Они сообщают соседям и родным о таком подозрительном поведении, а иногда прибегают и к более серьезным мерам.
Родители Марины столкнулись с намеками и недоброжелательными взглядами соседей и знакомых, и они серьезно поговорили с дочкой. Но Марина была девушкой с сильной волей; она ушла из дому в дом своего любимого, и его семья охотно приняла русскую девушку. Однако родители и окружение не прекратили свои попытки. Марина была очень молода, и не спешила замуж. Ей нравилось ухаживание других парней, а Хусам относился к их отношениям очень серьезно. Ему хотелось повести девушку под венец, и ее флирт он плохо воспринимал. Иногда дело доходило и до пощечин. После очередной ссоры Марина ушла к родителям, там ее настрополили, и она заявила на друга в полицию. Того забрали.
Она пришла в ужас от того, что сделала, побежала в полицию, попробовала забрать свое заявление, но было поздно. Она выступила на суде в его защиту, но и это не помогло. Израильские судьи привержены еврейскому делу всей душой, иначе они не стали бы судьями. Они каждый день оправдывают евреев, которые избивают или убивают арабов, утверждают конфискации арабских домов, и тут они воспользовались случаем, чтобы сорвать запретный брак пусть номинальной, но еврейки, с палестинцем.
Повлияла и другая причина. В Израиле, как и в других западных странах, феминизм победил, а феминизм — он за права женщин, а не за настоящих живых женщин. Для феминистов важнее посадить мужика в тюрьму, чем обеспечить счастье женщины. Поэтому в пост-феминистском обществе женщина не может отказаться от своего обвинения против мужчины.
Так, например, израильский министр Хаим Рамон поцеловал девушку. То есть она сама хотела с ним поцеловаться, но по-дружески, а он дал ей страстный поцелуй. Девушка расстроилась, пожаловалась, потом передумала и уехала. Полиция гналась за ней аж в Латинскую Америку и вынудила настоять на жалобе, угрожая отдать под суд за дачу ложных показаний. Феминисты затравили Рамона, и по сей день они зовут его «насильником».
Так что Хусаму досталось по первое число и не только потому, что он араб. Ему дали 20 месяцев тюрьмы, и в тюрьме он сломался — познакомился с преступным миром и наркотиками.
На прошлой неделе Марина — ей уже 27 лет, но она по-прежнему хороша собой — плакала о погибшем Хусаме, и повторяла: «Зачем они его убили?» Она не переставала его любить все эти годы, выносила и вырастила его ребенка, которому сейчас уже семь лет. Она надеялась, что после освобождения он вернется к ней, но он не вернулся, не простил. Хусам решил начать жизнь сначала. Он женился на палестинской девушке из своего села, родил двух детей, нашел себе работу тракториста, стал строить дом.