Франко-русский союз в своей основе был оборонительным союзом, и при этом Париж никоим образом не провоцировал и не способствовал возникновению военного конфликта между Германией и Россией в 1914 году. И хотя 20 июля во время визита в Петербург французский президент Пуанкаре очередной раз заверил царя, что в случае войны с Германией Франция выполнит свои союзнические обязательства по отношению к России, тем не менее само решение о начале мобилизации было принято Николаем даже без предварительных консультаций по этому вопросу с Парижем, поскольку эта мера рассматривалось Петербургом прежде всего в качестве устрашающего жеста, который должен был бы заставить Австрию одуматься, остановить начатую ей агрессию против Сербии и сесть за стол переговоров.
То, что Россия была абсолютно не готова к войне, видно, например, из факта, что на 6,5 миллиона человек, мобилизованных к концу 1914 года, на армейских складах было запасено всего 4,6 миллиона винтовок, а российская промышленность могла выпустить не более 27 тысяч винтовок в месяц. В результате в Генштабе всерьез обсуждался даже вопрос о вооружении русских солдат топорами, насаженными на длинные рукоятки. Кроме того, уже к концу 1914 года был израсходован практически весь стратегический запас снарядов и возник острый дефицит патронов. Именно этот снарядный голод и привел к неоправданно большим потерям, крупному поражению русских армий и их отступлению из Польши, Литвы и части Прибалтики в 1915 году.
Положение России усугублялось еще и тем, что немцы уже в 1913 году закрепились в Черноморских проливах и тем самым блокировали поставки союзниками вооружения и снарядов через Чёрное и Средиземное моря. Невозможны были такие поставки и через Балтику, где целиком и полностью господствовал германский флот. Поскольку дороги на Мурманск ещё не существовало, то не считая длинного пути через Владивосток с его незначительной пропускной способностью, связь с Англией и Францией могла поддерживаться лишь через Архангельск. Однако даже она прерывалась на долгие зимние месяцы из за тяжелой ледовой обстановки в Белом море.
А о том, что в 1914 году Россия не желала войны, и не была к ней готова, было прекрасно известно и в Берлине. Это, например, отлично видно из письма статс-секретаря министерства иностранных дел Германии фон Ягова от 9 июля, адресованного немецкому послу в Лондоне князю Лихновскому:
«В основном Россия сейчас к войне не готова. Франция и Англия также не захотят сейчас войны. Через несколько лет, по всем компетентным предположениям, Россия уже будет боеспособна. Тогда она задавит нас количеством своих солдат; её Балтийский флот и стратегические железные дороги уже будут построены. Наша же группа, между тем, всё более слабеет…
В России это хорошо знают и поэтому безусловно хотят ещё на несколько лет покоя. Я охотно верю вашему кузену Бенкендорфу, что Россия сейчас не хочет войны с нами».
Однако, зная, что Россия не готова и не стремится к войне, и, следовательно, начатая ею мобилизация являлась лишь жестом отчаяния, целью которого была последняя попытка Петербурга остановить австрийскую агрессию против Сербии, тем не менее Вильгельм совершенно осознанно отвергает все призывы к мирным переговорам и объявляет войну сначала России, а затем Франции и Бельгии.
Именно намеренный характер развязывания большой европейской бойни однозначно доказывает наличие у Берлина целей, которые кайзер и его правительство стремились достичь с помощью военной победы над своими соседями и, прежде всего, над Россией. Эти цели были провозглашены в официальных документах Второго рейха и с удивительным упорством притворялись в жизнь военным и политическим руководством Германии на протяжении всей войны и, к конце концов, абсолютно логично вылились в ультиматум Брестского мира.
Главной целью развязанной Вильгельмом войны являлось достижение Германией гегемонии на европейском континенте, а для этого было необходимо добиться резкого ослабления России путем отторжения от нее Польши, Литвы, Прибалтики, Украины и Белоруссии, частичной аннексии и германизации этих территорий.
Так была ли у России альтернатива в 1914 году? Предположим, Николай II отказался бы начинать мобилизацию русской армии, тем самым не дав Германии повода для объявления России войны. Естественно, что после этого Сербия была бы раздавлена австрийской военной машиной, а ее территория была поделена между Австрией и Болгарией. В лучшем случае сербам был бы оставлен огрызок принадлежавшей им до войны территории, во главе которого было бы поставлено марионеточное, полностью подотчетное Вене правительство.