Так что слова по поводу «концов с концами» следует адресовать неумелому защитнику самодержавия, апологету Российской империи, идейному меньшевику кандидату физико-математических наук Юрию Житорчуку из «Санкт-Петербурга».
В следующем вопросе — о защите отечества — мы опять сталкиваемся с жульничеством автора. Он приводит очередную ленинскую цитату, теперь из статьи «О карикатуре на марксизм и об “империалистическом империализме”»:
«Что такое защита отечества вообще говоря? Есть ли это какое-либо научное понятие из области экономики или политики и т. п.? Нет. Это просто наиболее ходячее, общеупотребительное, иногда просто обывательское выражение, обозначающее оправдание войны. Ничего больше, ровнёхонько ничего!».
Во-первых, поясним, что в данном случае Ленин ведёт полемику с П. Киевским (псевдоним Ю. Пятакова, будущей «жертвы сталинских репрессий»), назвавшим лозунг защиты отечества «предательским». Во-вторых, заметим, что у Ленина написано «защита отечества» в кавычках, т. е. здесь он ведёт разговор о термине; автору зачем-то понадобилось кавычки опустить. В-третьих, сразу после обрыва Житорчуком цитаты у Ленина написано ещё кое-что:
«”Предательского” тут может быть только то, что обыватели способны всякую войну оправдать, говоря «мы защищаем отечество», тогда как марксизм, не принижающий себя до обывательщины, требует исторического анализа каждой отдельной войны, чтобы разобрать, можно ли считать эту войну прогрессивной, служащей интересам демократии или пролетариата, в этом смысле законной, справедливой и т. п.».
Как будто исчерпывающее разъяснение того, как Ленин понимает лозунг «защита отечества». Настолько исчерпывающее, что Житорчук о нём предусмотрительно умолчал. Как и о другом изречении Ленина, подкреплённым его кипучей деятельностью: «Мы оборонцы теперь, с 1917 г.».
Далее поведём речь об «угрозе колонизации» России Германией в начале XX в.
Житорчук старательно делает вид, что не существует разницы между кайзеровской Германией и гитлеровской, между Российской империей и Советским Союзом, между империалистической войной и Великой Отечественной. Сии субстанции столь очевидно далеки друг от друга, что попытки поставить между ними знак равенства изобличают «исследователя» либо как очень наивного человека, либо как отчаянного враля.
Утверждения о колонизации России — того же порядка. Ибо относительно легко решается вопрос колонизации территорий, населённых дикими племенами. Совсем другое дело колонизация, как раньше говорили, «великих наций». Даже гитлеровцы — самое организованное, сплочённое и всесторонне оснащённое воплощение мирового зла — не пошли на оккупацию всей Франции, не помышляли об оккупации всего СССР. Да и не на всех захваченных территориях они были хозяевами. Куда уж до них кайзеровской Германии!
Самый современный пример — Ирак и Афганистан. У оккупантов зубы крошатся, союзники начинают разбегаться, и перспективы позора всё яснее и яснее. (Самый «простой» выход — «маленькая победоносная война» с… Ираном. Ясно же, что это глупость, это гибель для США, но… Но природа империализма сильнее империалистов. Когда это произойдёт, трудно сказать. Пока здравый смысл одерживает верх над авантюризмом. Однако на протяжении всей человеческой истории в подобных случаях обычно побеждал авантюризм.)
Так что снисходительный снобизм «петербуржца» в адрес вождя и в этом вопросе совершенно неуместен.
Ну и ещё одно утверждение Житорчука — касательно «расчленения России». Опираясь на него, кандидат физико-математических наук сочиняет софизм, достойный книги рекордов Гиннеса: «…одно из самых печальных последствий творений вождя мировой революции (в газете напечатано «моровой», но это всё же опечатка? — Ю.Н.) — это распад им же созданного Советского Союза, в значительной степени предопределённый его авантюристической, русофобской национальной политикой».
Как дело обстояло в действительности, знают все, тем более те, кто ищет правду. Идея федерализма, противником которой некогда был и Ленин (см., например, «Дуэль», № 26 за этот год, стр.2, заметка В.П. Яропова «Всё оказалось сложнее»), в тех условиях оказалась единственно возможной для сшивания разодранных частей старой России в единое государство — политически, экономически и идеологически единый союз юридически равноправных наций. Иначе невозможно было построить новую Россию, иначе не смогла бы она выстоять против фашистского нашествия, против всех тех бурь, которые ей были уготованы. То, что потом, много позже, в иных условиях, при сохраняющемся как будто политическом единстве, но на основе попорченной экономики и разъеденной идеологии по тем же республикам разодрали СССР — это совсем другая история. Неужели кто-то всерьёз может думать, что при наличии не республиканских административных границ, а только губернских, исчезли бы губернии с преимущественно русским населением, преимущественно украинским населением и т. д.?! Неужели кому-то может придти в голову, что национальный вопрос в таких условиях был бы менее актуален или даже вовсе снят?