Старший заслужил одно перо, у среднего брата их набралось два, а у Ивана-дурака — так целых три!
Стали братья делить наследство своего хромого и одноглазого отца. Ивана сразу оттёрли, мы, мол, сказку-то знаем, читали! Нас, дескать, не проведёшь!
И вот старшему брату — кривому и горбатому — достался хромой кособокий конь. Средний — рябой щербатый однорукий заика — отхряпал себе беззубого, кривого и падучего конягу. А уж младшему они оставили самого обычного ничем не приметного орловского рысака.
— Бедняга… — говорили о нём братья.
Писатель Ершов любил лечить животных. И про него Чуковский написал сказку «Доктор Айболит». Только вот лошадок с остеохондрозом и грыжами позвоночника писатель Ершов лечить не умел. И, чтобы тем было не обидно, добрый Ершов сам написал про них сказку «Конёк-горбунок».
Сел Иван на Конька-горбунка, тот разбежался, прыгнул — высоко-высоко, к самому окошку принцессиного терема. Ан поздно: там уж давно сидит Сергей Бубка со своим шестом.
Повадился, значить, кто-то царскую рожь воровать.
И пашеничку. И нефть. И иллюминий. И осетровую визигу. И военныя технологии.
Посмотрел царь — а это новый русский. Цепь на нём как жар горит. Важная птица!
…И был у Карпова король. А у Каспарова — конёк, по манере хода — горбунок. Пошёл конёк на поле А-3. И получил Каспаров за турнир Жар-Птицу.
Нырнул Иван по велению царя в кипящий котёл. И вылез оттуда молодец-молодцом. Царь подивился, позавидовал, бух в котёл — там и сварился. — Комет, — пояснила царица зрителям. — Он и микробов убивает!
«ПО ЩУЧЬЕМУ ВЕЛЕНИЮ»
Поймал Емеля Щуку. Та трепыхается, пасть раскрывает, а о чём вещает — не слыхать. Прямо как рыба какая-то!
— Ультразвук, однако… — с разочарованием подумал Емеля.
— Что, Емелюшка, не весел? — спросила Щука.
— Да вот… Батька для лошадей новую упряжь затеял, велел мне хомуты вертеть да дуги гнуть. А неохота.
— Не печалуйся. Сейчас я велю — и всё само свернётся-согнётся.
— Само?! Ну, ты и загнула!
Спросили Емелю, как же смог он царевну-Несмеяну уговорить выйти за него замуж. — А я её прищучил! — ответил Емеля.
…Ох и дивится народ: лежит Емелька на печи, мчится печь по дороге. Говорит народ:
— Не иначе как на воздушной подушке!
Пришёл Емеля к царевне-Несмеяне и говорит:
— Ты, конечно, будешь смеяться, но я хочу на тебе жениться.
Так и рассмешил, как царь велел.
Воевода увидел, как топор сам рубит дрова, а потом поленья тоже сами в сани летят, и завистливо охнул:
— Чурбаки-то самонаводящиеся! С разделяющимися головками!
Зачерпнул Емеля ведром воду из проруби — а ведро полно мазута. Зачерпнул ещё — полное ведро мусора. Ещё зачерпнул — а там Щука. И молвит она чего-то взволнованное человечьим голосом:
— Да ты разговариваешь?! — обомлел Емеля.
— Ещё не то отчубучишь при такой-то экологии!
И вот лежит Емеля на печи:
— А ну, дрова, укладывайтесь в сани сами!
Подошла бабушка, одеялко поправила:
— Эх-ма, касатик, обратно обкурился!..
Едет Емеля на печи, а все ему дорогу уступают. Потому что нарисовал он угольком на побелке эмблему «Мерседеса».
Подошёл Емеля к проруби, чтобы Щуку поймать. Глядь — а в проруби Ю.М. Лужков Всероссийский день здоровья открывает.
Вытащил, стало быть, Емеля из проруби Щуку — огро-омную, зубастую! Щука и молвит ему человеческим голосом:
— Так и быть, отпущу я тебя, Емеля, только заплати мне откат.
И лежит Емеля на печи 30 лет и 3 года. Смотрят все — а это уж не Емеля, а Илья Муромец.
Поймал Емеля Щукугочи — как прям настоящую, на микросхемах. И говорит ему Щукугочи:
— Отпусти меня, Емеля-сан!
Поймал Новый Емеля щуку, прикинул:
— Та-ак… Вёдра с водой домой сами — ну, по тридцадке за ведро. Сани дров — сотня, больше в сельской местности не выручишь. На царевне-Несмеяне жениться — вообще сплошные убытки…
Пошёл, да и продал эту здоровую щуку на базаре за тыщу из расчёта сто восемьдесят рублей за кило.
Схватил Емеля Щуку.
— Чего надо? — спросила она.
— Н-ну, это… На печке б прокатиться. Дровец бы заготовить, с печки не вставая… И чтоб вёдра домой сами. И денег халявных побольше!
— Считай, что всё у тебя, панимашь, уже есть! — ответила Щука. — Я уже, нанимать, подписала соответствующий указ: запроцветаешь к весне… Тоиссь, или к осени…
«ЗОЛУШКА»
Разрезали на базаре большую тыкву — а там внутри сидит Золушка.
— Эх, — говорит, — не успела до полуночи из кареты вылезти!
Пустил отец-султан по стране гонцов с хрустальной туфелькой маленького размера.
— Кому туфелька придётся впору, та и есть невеста моего сына, — объявил владыка.
И пришлась туфелька впору 1349-ти юным девушкам, которые вскоре и стали жёнами счастливого наследника султана.
Часы пробили «12».
— Ну всё, пора! — воскликнула Фея. — Сейчас карета превратится в тыкву, а кучер — в крысу, а лошади…
— Ща как дам по сусалам, — злобно перебил её кучер, пыхнув густым перегаром, — и сразу будешь знать: «кры-ыса…», «пора-а…», «двенадцать ударов курантов»…
— Ладно, ладно!.. — поспешно объявила Фея. — Тогда — Новый год!
«Мышка бежала, хвостиком махнула — хрустальная туфелька и разбилась»… Я не понял, ваще! В какой это типографии перемешали страницы двух разных сказок?!
Уехала мачеха — гендиректор снабженческой фирмы — на бал. А Золушку оставила зернобобовые рассортировывать: семь эшелонов пшеницы, три баржи гороха, девять теплоходов бобов. Золушка за ночь разобрала это по регионам и на заработанный процент стала прекрасной принцессой.
Пришёл на бал юный ученик доброй Феи, взмахнул волшебной палочкой, и тут же Принц с Золушкой превратились в тыквы, Король — в кучера, Мачеха — в карету, а сама Фея — в крысу.
— Я же не волшебник, я только учусь! — развёл руками юноша.
Было у Мачехи целых две дочери, а у отчима — только одна. Поэтому они всё время и ссорились!
Например, злая Мачеха посылала дочку мужа в городскую котельную за удобрениями для своего огорода. Поэтому девушку так и прозвали — Золушка.
— Повела Фея окрест рукой и сообщила:
— А крыса превратится в кучера!
И тут же из всех подвалов и подворотен полезли сотни кучеров.
— Н-да, — сказала Золушка. — Фомулировочка-то не совсем точная!..
Пришла Золушка к Принцу, тот глядит — зуба нету!
— Понимаешь, — объяснила Золушка, — грызла намедни тыквенные семечки, да дверью кареты зуб и сломала!
Фея очень гордилась, что у неё на огороде росла тыква из далёкой Германии. — Мерседес! — пояснила Фея, похлопывая ладонью по тыквенному боку.
В сказочном государстве, где тыквы превращаются в кареты, торгующие семечками бабки обычно кричали:
— А вот запчасти! Кому запчасти!
Золушка не потеряла туфельку. Просто перед входом во дворец ей пришлось разуться. Там же строгий камердинер покрикивал на гостей:
— Ишь, понаехали тут! Паркет дорогой, красного дерева, тока что натёрли! Особливо тебе, девка, неча тут антиквариат твёрдым хрусталём царапать!
Стал Принц натягивать на ножку Золушки маленькую туфельку неудобного фасона из натурального хрусталя. Та вырывалась и, морщась от боли, возмущённо кричала:
— Ты бы ещё связал да плёткой отхлестал, садист несчастный!