И закурила, по привычке.
— Прекращай курить! — яростно воскликнула Халус, размахивая руками, так как табачный дым шел в ее сторону.
— Как там твой жених? — поинтересовался Трясейкин. Выглядело это как издевка, но я стерпела, не сказав ни слова. Мне почему — то хотелось думать, что со мной общаются только чтобы лишний раз посмеяться. Ведь нормального общения я не заслуживаю.
Я лишь посмотрела на Алексея пристальным взглядом.
Зачем кому — то знать о моей личной жизни? А даже если и расскажу, то мало того, что меня начнут массово высмеивать, да еще и расскажут всем кому не лень! Мне этого вовсе не хочется.
— Вы там шпили — вилли делаете, да? — продолжал Леша в том же духе.
Ну все. Соня приехала, теперь начинается концерт по заявкам. А как уедет, сразу же начнут бегать с просьбами поговорить и просить о помощи. Ничтожные малолетние лицемеры.
— А тебе — то какое дело? — грубо ответила я.
Происходящее начинало выводить меня из себя.
— Давай я тебя накрашу. Причешу. Придешь такая красивая на свидание… С макияжем. С красивой прической. А то ты ходишь как чуча! — заявила Валя, болтая ногами и держа в руках фотоаппарат.
— Тебе надо менять внешность, — поддержала ее Ксюша. — Пользоваться косметикой… Не ходить в штанах… В сандалиях с носками… — она кивнула на мои ноги, на секунду оторвавшись от мобильного.
В тот день я надела кроссовки, которые уже повидали не один год жизни. На новые не хватало денег. Как обычно.
Да и сандалии с носками я носила из — за постоянно потеющих ног. Потом эти сандалии хоть выжимай! Да и не приятно, когда ноги в них хлюпают, словно воды налили…
Да и в целом в те годы я выглядела не очень опрятно. Мама не позволяла мне стирать самой. Всю работу пыталась делать за меня. Типа я же на таблетках, нужен отдых. Лучше сиди за своим компьютером и печатай свои романы, — отвечала мне каждый раз, когда я пыталась самостоятельно что — то делать.
А потом же говорила, что я не способна.
И не поймешь человека, который постоянно жалуется на мою лень.
Когнитивный диссонанс, однако.
— Тебе нужно сделать пластическую операцию. На лицо, — продолжила Валя.
— Да! И сиськи накачать! — воскликнул Леша.
— Неси насос, накачаем, — отшутилась я, хотя было очень неприятно.
Да, я некрасива. Да, у меня жутко широкий лоб, никакая грудь, кривая походка, да и манеры оставляют желать лучшего. Маникюр и поныне не ношу — из — за постоянных стирок — уборок. Резиновые перчатки не признаю. Неудобная вещь.
— И перестать ходить в шерстяных носках! — сказала Ксюша, не отрываясь от телефона.
Она загружала фотографии со своим возлюбленным на страницу в Одноклассниках. В те годы мы массово сидели в этой социальной сети, иногда переписывались между собой.
Выглядело все так:
“Привет”.
“Привет”.
“Как дела?”.
“Хорошо. А у тебя?”.
“Норм”.
И дальше — игнор. Все.
Да и в целом вела я себя в то время не особо адекватно. Может, сама напросилась на такое отношение к себе. Чего тогда удивляюсь, что меня все вокруг чмырили?
Прозвучала сирена ВГСЧ.
Пора домой.
— Пока! — я попрощалась со всеми.
— Пока!
Я вернулась домой с испорченным настроением.
Мама уже успела перетащить всю мебель из спальни. В зал. На кухню.
Кровать моя стояла в зале. Конец ее загораживал вход в комнату. Второй же был абсолютно свободен.
Немного поясню: второй вход мы сделали по рекомендации лечащего врача. Она сказала, что в квартире желательны изолированные друг от друга комнаты. Чтобы пореже сталкиваться друг с другом. Чтобы меньше терпеть мои выкрутасы и сдвиги по фазе. Это я так считаю.
Второй вход был из спальни на кухню. Первый — из комнаты в зал, где спала моя мать.
Вот как раз на кухне стоял двухстворчатый шифоньер из спальни, антресоль которого в данный момент поставлен на две табуретки. Так решила мама. Для большего удобства. Или для красоты. Не знаю.
В то время плита находилась в самом дальнем углу, и подход к ней был перекрыт тем самым шифоньером. Но так как я девочка очень худенькая, то могла пролезть безо всяких препятствий.
Так что, пришлось снова пролезать в небольшую щель между шифоньером и тем бардаком, что там валялся. Жили мы скудно. Питались одной тушенкой с макаронами, и то это блюдо оставалось чисто на вечер.
Утром на сто рублей покупала бутылку газировки и пару — тройку круассанов с шоколадом. В те годы они стояли не таких уж и больших денег. Как и молоко с хлебом, например.
Ходила в магазин практически каждый день. Если мама куда — то уходила, то оставляла сто рублей у меня на столе.
Но чтобы приготовить ужин, пришлось помочь маме перетащить компьютерный стол в зал, предварительно отключив всю аппаратуру.
Мне приходилось каждый раз отключать, полностью убирать всю технику, а потом подключать ее снова.
Со психу я расправила свою зачесанную челку и сделала как положено. И, посмотрев в зеркало, осталась довольна собой. Больше нет того уе…ного лба, из — за которого приходилось краснеть.
— Без челки тебе больше идет, — заметила мама.
— Да что ты понимаешь в красоте… — фыркнула я.
— Потом прыщи полезут. Опять будешь психовать.
— Пусть! Зато перестанут меня дауном обзывать! И вообще! Отстань от меня! Ты надоела со своими советами! — грубо ответила я.
— Хорошо. Как скажешь. Больше я ни слова не скажу. Живи как хочешь.
Ну вот опять!
Короче, весь день насмарку!
2
Не успела я утром следующего дня прилечь на кровать, пришлось снова поднять пятую точку. Всю ночь чиркала в тетради сцену с воскрешением Тутанхамона, пытаясь описать ее более детально и более красочно. Для большего эффекта, так сказать.
Временами возникало желание что — то написать именно в тетради.
Например, валяешься в постели, а вставать лень. Берешь тетрадку, что лежит буквально под рукой, и, немного приподнявшись и подсунув за спину подушку, начинаешь описывать очередную сцену боя. Или постельную сцену. Как повезет, в общем.
Тем более что стол стоял буквально рядом и можно было даже не приподниматься. Достаточно просто протянуть руку и взять, к примеру, книгу, которую начал читать еще с вечера прошлого дня.
Я посмотрела на часы.
Одиннадцать утра.
Вроде мать говорила, что строители придут только на выходных. А сегодня только пятница. Второе число.
Черт! Сегодня же пенсионер припрется! С денежкой в кармане!
Пенсию у нас разносят четвертого числа. Раньше приносили седьмого, но с июня прошлого года расписание резко поменяли.
Об этом сообщила наша управдом, тетя Лена — высокая, худая, как щепка, и абсолютно высохшая от постоянного употребления алкоголя, тетка с короткой прической и высокомерными замашками.
Ее тоже выбрали год назад, и вроде как она начала свою рабочую деятельность, приводя в нормальное состояние разбитый двор. Прошлый управдом вообще ничего не делал, кроме как посылать возмущенных соседей в пешее эротическое.
Маме, он, кстати, понравился. Уж не знаю почему.
В дверь яростно молотили, желая ее вынести. Это приперся наш далеко не молодой и к тому же противный товарищ пенсионер — почтальон, доставщик пенсий. Высокий седой мужик в очках, с сумкой на боку, вошел в квартиру без особого приглашения и, даже не поздоровавшись, брякнул ранее отчитанные деньги и ушел восвояси, не сказав ни слова.
Я его понимаю. Ту жуткую вонь, что стояла в квартире в то время, совершенно невозможно вынести. Если у тебя не насморк или гайморит.
Мы с мамой переглянулись. Она ушла в зал, пересчитывать деньги. Я ушла в комнату. Вчера оставила там свои таблетки.
Посмотрела в окно. Сегодня светит солнце, хотя по небу гуляют тучи. Значит, к вечеру без дождя не останемся.
— Настя, иди забери свою тысячу! — позвала меня мама.
В свое время я действительно от матери получала небольшие карманные деньги.
Пусть это будет тысяча или две, неважно. Как только приносили пенсию, мама отдавала мне положенное. На эти деньги я могла купить все, что угодно, начиная с одежды и заканчивая шариковой ручкой.