После описанного выше может сложиться такое впечатление, что я завидую. Да, отрицать не буду. В какой — то степени оно так и есть. Внешне это очень красивая девочка, растет в полном благополучии, в большом городе, даже несмотря, что у нее одна мама. Или папа тоже есть. Об этом я, кстати, не знаю.
Да и при полном параде она выглядит вполне свободной. У нее нет этой дикой идиотской гиперопеки из — за какой — то тупой розовой справки. Не нужно каждый раз трястись целый час на автобусе, и выслушивать, какая ты несчастная, и какая никчемная жизнь тебя ждет. Лишний раз хочется прекратить этот замкнутый круг и прервать постоянные страдания из — за своего тяжелого статуса.
Я ничего не сказала. Меня бы все равно не услышали. И, развернувшись, по — тихому пошла обратно домой.
Мы оборвали часть обоев, когда на мамин телефон позвонили.
— Спускайтесь! — раздался незнакомый мужской голос.
— Иди, встречай, — обратилась ко мне мама.
Я набросила куртку и вышла во двор.
Солнце уже ярко светило, но было по — прежнему прохладно. Всю ночь шел дождь. Во дворе царила грязь и текли широкие ручьи. На капотах машин, стоящих на так называемой парковке перед подъездами, блестели капли воды.
Во двор въехал автомобиль — серебристая иномарка.
Я отошла к дверям подъезда и, укутавшись в куртку, проследила, как машина, остановившись на пригорке, посыпанной гравием, припарковалась. Двигатель заглох, и, спустя пару минут вышли два товарища. Один более — менее крупный, темноволосый, другой же худой, как Кощей Бессмертный. На нем даже одежда висела, как на вешалке.
Не кормят, что ли…
Я хмыкнула и, разблокировав домофон, вошла в подъезд. Молодые люди, прихватив чемоданчики с инструментами, поспешили следом. Мы шумно поднялись на пятый этаж. Я рывком открыла дверь, не дожидаясь мужчин, прошла в квартиру.
— Здравствуйте! — они поздоровались с мамой.
— Проходите. Мы уже успели все убрать.
Я проследила за парнями, которые, оставив все свои личные вещи в прихожей, и, взяв свои чемоданчики, прошли в мою комнату. Эхо от звуков шагов раздавалось в абсолютно пустой спальне, где, к тому же, стояло нараспашку открытое окно.
Один из них выглянул на улицу.
— Не против, если мы немного перекурим? — задал вопрос второй, тот, что худой. Он пару раз обошел спальню и навскидку прикинул, что именно нужно делать и какие материалы с инструментами понадобятся.
— Пфф, пожалуйста. Вам пепельницу принести?
— Да. Желательно.
Мама принесла обрезанный стаканчик.
— Вот, пожалуйста.
— Благодарим.
— Ты кури, а я пока возьмусь обои обдирать, — произнес темноволосый, присев на корточки. Достал шпатель из чемоданчика и обвел взглядом ободранные стены. — Будьте так добры, принесите воды. Так будет проще обои убирать, — объяснил он, заметив мой удивленный взгляд.
— Закурить не найдется? — я подошла к худому, пока мама отошла в ванну.
— Ты куришь? — хмыкнул он.
— Есть. Просто дай сигарету. Если не жалко.
Товарищ усмехнулся.
— Ну, на. Держи.
Я взяла из его грязных пальцев сигарету и, фыркнув про себя, закурила, отвернувшись. И с удовольствием выпустила дым.
Мне много раз говорили, что курение — это зло, но не настолько, как люди, которые постоянно тебя гнобят из — за твоего статуса.
Табак спасал от постоянного стресса и душевной боли.
Да, мне назначали многочисленные антидепрессанты.
Лучше бы их давали этим бешеным тварям, которые били и издевались надо мной. Рассказывая, какая я буйная, и что я могу убить.
Хотела бы, да уголовный кодекс не позволяет.
— Опять ты куришь, — недовольно произнесла мама. — Когда ты наконец бросишь эту гадость?
Я ничего не ответила.
Молодые люди принялись за обдирание стен. Звук стоял не очень приятный. Мне пришлось отойти и лечь на свою коробку, задрав ноги. Я лежала на животе и следила за каждым их движением, получая неземное удовольствие. Даже больше, чем от секса с Сергеем!
Кстати… Он больше не звонил после нашей вчерашней встречи. И я даже немного успокоилась. Хотя кто его знает. Может, снова объявится? Мало ли что взбредет ему в голову.
Надо быть начеку.
Я была в своей полупрозрачной маечке. У нее был большой вырез, из которой была видна моя доска с двумя сосками. Грудью это точно не назовешь. Да и была — то она за счет лифчика с чашечками. Иначе бы и с лупой ее там не найдешь.
Я иногда бросала взгляды на свой вырез, в котором виднелась грудь, и чувствовала свою сексуальность в присутствии двух, вполне обычных и ничуть не примечательных, мужчин. Можно сказать, вела себя как шлюха — хотя даже не предпринимала попытки подойти к ним и завязать разговор. Просто стреляла глазами и флиртовала, если можно так назвать.
Но они редко смотрели в мою сторону. И это меня взбесило.
Через пару часов строительных работ я полностью освободилась и уже со свободной душой вышла во двор. Мальчики за это время убрали со стен оставшиеся куски обоев. Затем выпрямили их, так как в определенном месте была небольшая вздутость. Раньше там стояла батарея, и после ее перенесли под окно. Не знаю уж, кто этим всем занимался, но руки у него явно не из того места растут.
Двор был уже переполнен. На лавочках как обычно сидели бабушки и нарочито громко возмущались, обсуждая что — то между собой. Я уже начинаю к этому привыкать: эти люди никогда не будут ничем довольны. Да и стоило мне выйти из подъезда, они тут же дружно замолчали.
Окно было открыто все это время. Это я к тому, что любой шум, доносящийся из квартиры, слышали абсолютно все. Не это ли стало причиной возмущения моих соседей? Хотя насрать. Они сами порой долбили так, что стены ходили ходуном.
Валя вместе с Соней сидели за столиком, находящийся в середине двора.
Этот стол когда — то перетянули толстой резиной, и на ней, бывало, вырезали всякие неприличные слова. Заплевали своими соплями, пытались что — то вырезать, да и просто становились на ней ногами. Хотя там время от времени сидели бабушки с четвертого подъезда. Но… кого это останавливало?
Я набралась смелости, чтобы подойти к ним. В голове вертелись разные мысли — порой даже очень обидные.
Помню, как Серега Печененко, сосед с третьего этажа, на вид вполне обычный двенадцатилетний пацан, однажды подошел ко мне и выкрикнул довольно обидную фразу:
— Ты ненормальная! — причем прямо в лицо, без стеснения. — Это твоя мама сказала!
Хотя они сами — то, семейка Печененко, приехали неизвестно откуда, и поселились в нашем подъезде, прямо под тетей Наташей.
У них на тот момент было двое детей плюс родился третий, по — моему, мальчик. Отец вечно пропадал на работе.
Мать не работала.
Мы познакомились чисто случайно. Моя мама носила мои старые детские вещи им домой, так как жили они довольно бедно.
Может быть, именно тогда мама сказала Печененко, что я не совсем здорова, когда об этом зашел разговор. За моей спиной и так крутили виском. Я уже начинала чувствовать себя изгоем и хотела провалиться сквозь землю.
Я не выбирала, какой мне родиться. Так получилось.
Не успела я сделать последние пару шагов, как ко мне выскочила Инна Гусельникова — маленькая шестилетняя девочка. Мама, Виктория Гусельникова, оставила ее на попечение бабушки — той, что работает у нас управдомом. Тетя Лена раньше выпивала и при этом умудрялась увлекаться какими — то лекарствами, из — за чего получила лекарственный гепатит.
Инна не посещала садик. Она все свое время проводила с нами.
— Бабушка жалуется, что вы слишком громко шумите! — заявила девочка с деланными возмущением.
Я хмыкнула.
— А что, мы единственные, кто делает ремонт? — ответила я. — Сейчас дневное время. Мы можем шуметь сколько угодно. Законом не запрещено. Гуляй.