В о з г л а с ы. Вся власть женсоветам!
Ж е н с к и й г о л о с. Предлагаю нашего гинеколога Кацнеленбоген Авдотью Никитичну!
М у ж с к о й г о л о с. Требую выборов гинеколога на альтернативной основе!
П р е д с е д а т е л ь. Пройдите на трибуну, товарищ. Представьтесь.
М у ж ч и н а. Мухин. Представитель котельной… Товарищи! Наше заведение работает уже семьдесят лет. И сколько я себя помню, ни разу на должность гинеколога не избирали ни одного рабочего котельной. Это развивает в нас комплекс неполноценности и классовой ущемленности. Предлагаю в гинекологи двинуть нашего кочегара Степана Долбоноса. Он парень сильный, отзывчивый, жаростойкий… А в случае чего мы ему все поможем… Степан! Встань, покажись народу!
Со своего места поднимается парень в фартуке и с кочергой.
Ж е н с к и е г о л о с а (игриво). Знаем! Знаем!
К а ц н е л е н б о г е н. Я ничего против товарища Долбоноса не имею, но у меня к нему, как к будущему коллеге, профессиональный вопрос. Скажите, что такое гинекология?
П р е д с е д а т е л ь. Вопрос неэтичный!
Д о л б о н о с. Вот именно. Мы здесь не на экзамене! А вот ты мне скажи, Авдотья, что такое кочерга? Так что не будем топить друг друга в юристперденции! Я так скажу: гинкология — это гуманизм не только к женщинам, но и к мужчинам. У меня до этой работы руки, как говорится, чешутся… Женщин я люблю и уважаю их женские органы самоуправления!
К а ц н е л е н б о г е н. Спасибо! Я буду голосовать за вас обеими руками.
П р е д с е д а т е л ь. У нас еще осталось много разных вопросов, а мы еще не выбрали главного. Свинина Петровна, вы посчитали, наконец, кто "за"?
С в и н и н а П е т р о в н а. Еще чуть-чуть осталось!
П р е д с е д а т е л ь. Товарищи! У кого какие вопросы, прошу высказываться, но не превышая регламента.
М у ж ч и н а в к о л г о т к а х. Позвольте сказать? Женщины!..
П р е д с е д а т е л ь. Блям-блям-блям. Ваше время истекло. Кто следующий?
Ж е н щ и н а с у с а м и. От имени ветеранов Первой Конной…
П р е д с е д а т е л ь. Блям-блям-блям! Ваше время истекло. Следующий!
М у ж ч и н а с б о р о д о й. Я Энгельс! У меня вопрос к Председателю. Скажите, семья — ячейка общества?
П р е д с е д а т е л ь. Ячейка.
М у ж ч и н а с б о р о д о й. А почему ж тогда ваша семья живет во дворце, а все наше общество — в ячейках?
П р е д с е д а т е л ь. Фридрих, ты не прав! Блям-блям-блям!
Г о л о с и з з а л а. Я Эдисон! Я изобрел электричество, которое нам выключают после отбоя! Нам говорят, что нет валюты, чтобы закупать за границей электроны!
П р е д с е д а т е л ь. Блям-блям-блям!
Э д и с о н. В связи с этим я предлагаю перестроить туалеты таким образом, чтобы каждый находился один под другим с единой системой стока, и всех нас поить чешским пивом, которое стимулирует посещение туалетов!
П р е д с е д а т е л ь. Блям-блям-блям!
Э д и с о н. Не затыкайте мне рот! На первом этаже под единым стоком мы устанавливаем гидротурбину! Полученным электричеством мы не только обеспечим себя, но и сможем продавать его в слаборазвитые страны!
Г о л о с а. Мракобес! Вы точно так же пытались повернуть вспять великие сибирские реки!
П р е д с е д а т е л ь. Блям-блям-блям!
Ю н о ш а. Я по поводу галлюцинаций!
П р е д с е д а т е л ь. Блям-блям-блям!
Ю н о ш а. Нет, я скажу! Пора, наконец, договориться о главном! В нашем обществе галлюцинации — это жизнь или наша жизнь — это галлюцинации?
П р е д с е д а т е л ь. Блям-блям-блям!
Ю н о ш а. В январе текущего года гражданка Мария Стюарт с третьего этажа жаловалась на галлюцинации, будто она в своих галлюцинациях вошла в определенные отношения с нашим Председателем.
П р е д с е д а т е л ь. Блям-блям-блям!
Ю н о ш а. А в октябре того же года у нее родился ребенок. У меня вопрос: ребенок — это галлюцинации или реальная жизнь, данная нам в ощущениях?
П р е д с е д а т е л ь. Блям-блям-блям!
Ю н о ш а. Я требую расследования!
П р е д с е д а т е л ь. Гдлян-гдлян-гдлян!.. Свинина Петровна! Вы посчитали, наконец, кто "за"?
С в и н и н а П е т р о в н а. Посчитала… Умаялась…
П р е д с е д а т е л ь. Ну, и сколько "за"?
С в и н и н а П е т р о в н а. По уточненным данным, "за" проголосовало два-три человека.
П р е д с е д а т е л ь. А "против"?
С в и н и н а П е т р о в н а. Сейчас посчитаю.
П р е д с е д а т е л ь. Товарищи! Пока Свинина Петровна посчитает, я хочу сделать сообщение. На имя будущего главврача поступило коллективное письмо за подписью ста восьмидесяти трех уважаемых работников крупных учреждений с просьбой предоставить им койки в нашей больнице. Речь идет о работниках Госплана, Госснаба и Госкомстата.
Г о л о с а. Приня-ять!
П р е д с е д а т е л ь. Как будем принимать: поименно или всем списком?
Г о л о с а. Всем спи-иском!
П р е д с е д а т е л ь. Я тоже так думаю… Тем более что все они на одно лицо, и каждый из них, по сути дела, уже давно является нашим полноправным пациентом. Позвольте поздравить с этим гуманным актом все наше здоровое общество! Товарищи! По-моему, мы все слегка обалдели и хотим перерыва. Есть два предложения. Товарищ Бонапарт предлагает три минуты, а комендант нашего заведения предлагает час.
Г о л о с а. Три минуты! Да здравствует Бонапарт!
П р е д с е д а т е л ь. Я вас понял. Проходит предложение коменданта. Объявляется комендантский час! Мы продолжим собрание после того, как всем вам будут сделаны необходимые впрыскивания, вливания и санитарная обработка! Приятного аппетита! Ку-ка-ре-ку!
1989
В огороде — бузина, в Киеве — дядька
Глава первая. Депрессия
В одно совершенно замечательное зелено-голубое утро, когда капельки росы на травяных стеблях уже начали испаряться, а капельки пота на носах двух совершенно замечательных людей появились, когда одна рука устала насаживать червячков на крючок, а другая утомилась тасовать карточную колоду, когда с одной ноги уже был снят взопревший носок, а другая уже перестала гладить бархатистые ягодицы случайной знакомой, когда верхнее давление уже упало до ста двадцати, а нижнее еще не поднялось до восьмидесяти, когда в одном желудке уже приступил к перевариванию свежекопченый угорь, а в другом еще не закончился процесс наслаждения соком папайи, когда мгновение уже почти остановилось, потому что стало почти прекрасным, если верить Гете, — один из упомянутых совершенно замечательных людей, мечтательно глядя в заокеанскую даль в сторону зюйд-веста и почесывая промежность с юга на север, произнес:
— А у меня бузина в огороде…
Второй, не менее замечательный человек, используя свое право на абсолютное равенство, смахнул рукавом патриотические слезы и, проглотив ностальгический ком, тоже произнес:
— А у меня дядька в Киеве…
Принять бы первому эту информацию к сведению и утешиться философской истиной — "каждому свое", — которую говаривали спустя тысячи лет нацисты и которая была бы не столь ужасной, если бы не висела на воротах концлагерей… И возможно, сморил бы его сладкий сон, увидел бы он во сне и огород свой, и милую сердцу бузину…
И по размякшим в счастливой улыбке губам ползала бы безобидная муха, которая в те времена еще не была переносчиком заразы…
И вполне возможно, что второй, повздыхав-повздыхав, тоже бы затих в умилении, предвкушая скорую встречу с дорогим дядькой на родной Киевщине…
Но ничего этого, увы, не произошло, и первый, корнями своими сросшийся с корнями бузины, преисполненный гордости, сказал вдохновенно:
— Но вы даже не представляете, какая у меня в огороде бузина!..
А второй, по-прежнему считая себя не ниже первого, а своего дядьку — не хуже бузины, тоже сказал и тоже не менее вдохновенно: