Установленные в подходящих местах информационные плакаты объясняли, что после войны, которой дали название Блеф, или Великая священная война, разрушения были поистине беспредельны, а количество убитых, этих новых мучеников, достигло сотен миллионов. В течение многих лет, даже целых десятилетий, всю войну и еще долго после ее окончания, на работу нанимали крепких мужчин, чтобы собирать трупы, перевозить их, складывать в штабеля, кремировать, посыпать негашеной известью, зарывать в бесконечных траншеях, сваливать в штольни заброшенных шахт и в глубокие пещеры, входы в которые затем подрывали динамитом. Указом Аби этим далеким от похоронных обычаев верующих людей действиям на определенный необходимый срок был придан легитимный статус. Долгое время профессии собирателей и сжигателей трупов были популярны. Любой мужчина, не обделенный мускулами и крепким сложением, мог заняться такой работой на постоянной основе или даже временно, посезонно, однако в конце концов при деле оставались лишь настоящие здоровяки. Они разъезжали по разным регионам вместе со своими подмастерьями и рабочим инструментом – тележкой с ручками, тросами, лебедкой, фонарем, а некоторые, самые оснащенные, еще и с тягловым животным, – получали лицензию согласно своим возможностям и приступали к труду. В памяти старших поколений еще сохранился образ этих суровых миролюбивых колоссов, бредущих вдалеке по тропинкам и ущельям, в своих кожаных фартуках, полы которых бились об их массивные бедра. Они тянули за собою тяжело груженые телеги, а за ними следовали подмастерья, а иногда и семьи могильщиков. За утилизаторами, а иногда и перед ними, всюду тянулся аромат их ремесла, въедаясь во все вокруг. Это был вызывающий рвоту затхлый запах гниющей плоти, выгоревшего жира, забродившей негашеной извести, грязной земли и смертных испарений. Со временем эти здоровяки исчезли, страну очистили, и остались только редкие молчаливые и неспешные старики, которые нанимались за гроши на работу при больницах, богадельнях и кладбищах. Печальный конец для героических собирателей смерти.
Ну а Враг – тот попросту исчез. Не нашлось никаких признаков передвижений Врага по стране или его жалкого присутствия на земле. Победа над ним, согласно официальной доктрине, была «полной, окончательной и бесповоротной». Йолах покончил с Врагом и обеспечил своему народу, верящему в него с новой силой, обещанное еще в самом начале превосходство. Была названа одна дата, появившаяся непонятно при каких обстоятельствах и когда, но она прочно укоренилась в мозгах и стоит на всех памятных обелисках возле развалин: 2084. Имела ли она какое-то отношение к войне? Может быть. Не уточнялось, соответствовал ли год началу конфликта или его концу, или же какому-то отдельному эпизоду. Люди изобретали сначала одно, потом другое толкование, более изощренное, связанное со священными событиями из жизни страны. Нумерология превратилась в национальный спорт: народ прибавлял, вычитал, умножал, в общем, делал все, что только было возможно сделать с цифрами 2, 0, 8 и 4. Одно время придерживались мысли, что 2084 – просто-напросто дата рождения Аби или же дата его озарения божественным огнем, спустившимся на Посланца в день его пятидесятилетия. Но главное, уже никто не сомневался, что Господь отвел ему новую и исключительную роль в истории человечества. И вот именно в то время страна, которую называли не иначе как «страна верующих», получила очень даже красивое имя Абистан, которое использовали члены правительства, Почтенные, Секретари Справедливого Братства и служащие Аппарата. Простой же люд по-прежнему придерживался старого названия «страна верующих», а в повседневных разговорах, позабыв о рисках и опасностях, совсем уже сокращал, говоря «родина», «дом», «у нас». Таков беззаботный и совершенно не изобретательный угол зрения представителей народа, которые не видят дальше двери своего дома. Впрочем, такое поведение можно было бы счесть и своего рода учтивостью с их стороны: все, что находится снаружи их дома, имеет своих хозяев, поэтому смотреть туда – значит посягать на чью-то личную жизнь, нарушать соглашение. В названии «абистанец», а во множественном числе – «абистанцы», слышалась некая подавляющая официальность, навевающая тоску и призыв к порядку, а тут и до вызова в суд недалеко, поэтому сами люди между собой называли себя просто «люди», будучи убежденными, что и так сумеют узнать друг друга.