- Да ты... - она почти задыхается от возмущения, - ты просто трусиха! Ты же даже не выслушала меня!
- Я и не спорю, - смотрю прямо в глаза Энжи, - я - трусиха. Но лучше я буду живой трусихой, чем меня заживо сожгут в Крематории, - вижу как её губы кривятся в презрительной усмешке, но мне всё равно. Я считаю, что поступаю правильно. Энжи - взрослый человек. Она должна научиться нести ответственность за свои решения и поступки.
- Прощай, Энжи. Я надеюсь, ты сможешь выкрутиться. Расскажи обо всём Алану, возможно, он сможет тебе помочь, - собираюсь развернуться к выходу из гостиной, как слышу насмешливый голос за спиной.
- Ты вовремя вспомнила обо мне, Ребекка.
*****
- Энжи, выйди, - Алан усаживается на высокий стул, стоящий возле барной стойки, развернувшись спиной к ней и лицом ко мне. - Нам с Ребеккой нужно серьёзно поговорить, - он кивает на свободный стул, - присаживайся.
Смотрю на Алана, который принимает расслабленную позу, с доброжелательной улыбкой глядя на меня. Вот только глаза остаются холодными. От его взгляда становится откровенно страшно. Но ещё страшнее от ощущения, что я оказалась в западне, выбраться из которой живой практически невозможно.
От страха меня бросает в дрожь, на висках выступает испарина. Непроизвольно сжимаю ладони в кулаки, словно это способно успокоить или придать храбрости. Вопреки желанию броситься бежать без оглядки продолжаю смотреть в глаза Алана, стараясь не выдать своего взвинченного, почти панического состояния. Он - хищник. И если он почует мой страх, я обречена.
- Нет, Алан, - говорю настолько уверенно, насколько это возможно. - Всё, что я сказала Энжи, я могу повторить и тебе. Я не хочу играть в ваши игры. Не знаю, зачем я, вообще, вам понадобилась, но... - во рту пересыхает, в горле першит и мне приходится прерваться, чтобы прокашляться. Алан молчит и это придаёт мне немного уверенности. - Я ухожу.
Иду к выходу, с трудом сдерживаясь, чтобы не сорваться на бег. Я только успеваю дотронуться до ручки, как дверь распахивается сама.
- Ну, привет, Ребекка. Выйдешь из квартиры, и я закончу то, что начал в борделе. И, поверь, в этот раз меня никто не станет останавливать.
Я словно натыкаюсь на стену. Происходящее всё больше напоминает ночной кошмар, настолько иррационально то, что я вижу и слышу. Закрываю глаза, в какой-то безумной надежде, что открыв их, окажусь в своей квартире. Но нет... я по-прежнему вижу ухмыляющегося Рикки, который полностью перегораживает дверной проём своим телом.
Возвращаюсь в гостиную, молча усаживаюсь за барную стойку напротив Алана.
- Вот и умница, Ребекка, - произносит он. - Знаешь, ты мне нравишься, и я надеялся, что удастся обойтись без лишней жёсткости. Но, к сожалению, твоё не вовремя проснувшееся благоразумие вынуждает прибегнуть к не самым приятным методам убеждения.
- Прекрати, - на смену страху приходит апатия. - Говори, зачем я понадобилась Подполью.
Алан достаёт из кармана миниатюрный планшет. Пробегается по экрану пальцами, увеличивая его в размере. Пододвигает ко мне. Произносит жёстко:
- Прежде, чем я отвечу на твой вопрос, я хочу кое-что прояснить, Ребекка. Первое: сотрудничество с Подпольем может принести тебе выгоду. Второе: отказ от работы или попытка донести на нас, приведёт к смерти всех, к кому ты успела привязаться. Ознакомься, - Алан разворачивает планшет так, чтобы я могла видеть информацию, выведенную на экран.
Я перелистываю страницу за страницей, постепенно забывая, как дышать. Внутри всё обрывается, как только до меня доходит смысл их содержания. Поднимаю взгляд на Алана, произношу почти шёпотом:
- Это неправда.
- Мне нет смысла врать тебе, Ребекка, - спокойно произносит он. - Болезнь в той стадии, когда её проявления становятся заметными. Без лечения у Гарри есть ещё пару лет. Он собирался продать оранжерею, но передумал. Накоплений у него нет, значит через пару лет он превратится в овощ. А там, сама понимаешь...
Каждое слово Алана причиняет почти физическую боль. Я понимаю, что он говорит правду. Провалы в памяти и неспособность усваивать новую информацию - те признаки, которые я уже замечала в общении с Гарри. Теперь я понимаю, к чему он завёл разговор о том, что я ему как дочь, о подготовке завещания. Гарри отказался от продажи оранжереи, что позволило бы ему частично покрыть расходы на лечение, решив передать своё дело мне. Я не хочу связываться с Подпольем. Всё внутри меня буквально кричит о том, что это станет самой большой ошибкой в моей жизни, но я понимаю одно: я не могу бросить Гарри один на один с его болезнью. Я просто не прощу себе этого. И Алан знает, на что надавить. На экране планшета указана сумма, которую я могу получить.