Алан... не удержался от маленькой мести. Знает, что общество Рикки, мягко говоря, не доставит мне удовольствия.
Так и стою у закрывшейся за спиной двери, потому что ноги наливаются неподъемной тяжестью. Рикки пугает меня. Я понимаю, что сейчас он ничего мне не сделает. Но сам факт его присутствия в паре метров от меня вызывает внутреннюю дрожь. Ладони становятся влажными, и я непроизвольно провожу ими по брюкам, пытаясь избавиться от неприятного ощущения.
Не знаю, смогу ли я когда-либо реагировать на близкое присутствие Рикки спокойно. Мне не хочется показывать ему свой страх, но и полностью скрыть его тоже не удаётся.
Нахожу в себе силы, чтобы всё-таки сделать шаг в сторону стола, возле которого и сидит Рикки, вальяжно развалившись на отставленном чуть в сторону стуле. Стараясь не встречаться с ним взглядом, осматриваюсь по сторонам. Помещение, в котором мы находимся, небольшое. Центральную часть занимает стол, вокруг которого расставлено около десятка стульев. Понимаю, что мебель развёрнута так, чтобы все сидящие смотрели в одну сторону - на стену из светлого непрозрачного то ли пластика, то ли стекла.
Присаживаюсь на краешек стула. Разделяющий нас с Рикки длинный стол даёт пусть и ложное, но всё же ощущение некоторой безопасности.
Тем временем свет в комнате становится приглушённее, а стена - прозрачнее. Постепенно она и вовсе как будто исчезает, открывая отличный обзор на происходящее в соседнем помещении. Понимаю, что мы с Рикки получаем возможность наблюдать за допросом Роберта.
Вижу, как ему делают укол. Сыворотку правды вводят в шею. Так она подействует максимально быстро. У каждого человека свой порог сопротивляемости, но устоять против неё не может никто. Ещё одна особенность сыворотки заключается том, что она вызывает у человека болезненную реакцию. Опять же, кто-то переносит её достаточно легко, отделываясь лёгким головокружением и кожным зудом, а иные могут потерять от боли сознание.
Роберт морщится от неприятных ощущений, растирая ладонью место укола. Алан внимательно наблюдает за ним. Молчит, а значит, сыворотка ещё не подействовала. Это плохо. Чем выше у человека сопротивляемость к ней, тем сильнее болевые ощущения, которые он испытает в результате её применения. Не хочу, чтобы Роберту было больно. Всевышняя мать, пусть сыворотка подействует на него как можно скорее! Наконец, я вижу, что Алан начинает задавать вопросы. Жаль, через стену не слышно, о чём он спрашивает и что отвечает Роберт.
- Удивляюсь, как тебя ещё в Крематории не спалили.
Вздрагиваю, услышав насмешливый голос Рикки. Я настолько погружаюсь в переживания за Роберта, что даже забываю о близком присутствии своего личного врага. Перевожу на него недоуменный взгляд.
- У тебя же всё на лице написано. Хотя, о чём я, - тон Рикки меняется: в его голосе и взгляде появляется уже хорошо знакомая мне злость. - В нашем мире только таким, как я, нельзя влюбляться. Ты же можешь почти в открытую жить со своим трахалем, - он кивает в сторону Роберта, - и никакой Отдел по борьбе с запрещёнными чувствами вам не помеха.
- Знаешь, я поняла, почему ты так обозлился на меня, - с последней его фразой на меня словно озарение снисходит. Я знаю, что Рикки потерял девушку, к которой, судя по всему, был очень привязан. Даже вспоминаю её имя - Энни. Это было последнее, что я слышала в ту ночь, когда он чуть не убил меня, прежде чем окончательно потерять сознание. Позже Стелла мне рассказала, что Энни была бетой и погибла на границе.
- Почему же? - Рикки не сводит с меня глаз. - Просвети меня, - он всем телом подаётся немного вперёд.
Напрягаюсь, но Рикки не пытается встать со стула, и я продолжаю говорить. Страх по отношению к нему не ушёл. В какой-то степени именно он подстёгивает меня озвучить вслух пришедшую в голову догадку. Я очень хочу избавиться от этого страха, перестать каждый раз при встрече с Рикки сжиматься в комок.
- Всё просто: ты трус. Ты бесишься из-за смерти любимой девушки. Я могу понять это и даже посочувствовать тебе, - Рикки слушает меня, не перебивая. Его пальцы с каждым моим словом всё сильнее сжимаются в кулаки. От его демонстративно-расслабленного вида не остаётся и следа. Понимаю, что играю с огнём, но доказать самой себе, что я не девочка для битья, становится для меня принципиальным. Потому смотрю ему в глаза, продолжая говорить: - Ты хочешь отомстить за её смерть, но всё, на что хватает твой смелости - отыграться на мне. Зная, что я не виновата в её смерти, ты срываешься на мне. Конечно, за смерть гаммы тебе не грозит даже тюремное заключение. Найти и отомстить альфе, что отправил Энни на смерть...