Роберт молчит, ожидая, что я закончу, но поняв, что я не собираюсь продолжать, начинает говорить сам:
— Вторжение Подполья в Сферу должно было послужить для «золотой тридцатки» наглядным примером, что может случиться, если альфы не пойдут на уступки. По сравнению с «Союзом бет» Подполье — детский дом. И, тем не менее, его члены могли бы добиться своей цели, окажись я и вправду на их стороне, — Роберту надоедает ходить туда сюда по палате, он вновь усаживается на стул, наклоняясь ко мне. — Но не всё прошло как запланировано.
— Взрывы? — уточняю я.
— Да, — вздохнув, произносит он. — Я не обманывал Джеффа, когда говорил, что Совет решил устроить терракт в Сфере. Умолчал лишь о том, что он должен был состояться через пару месяцев. Но идея со взрывами понравилась Джеффу. Он предложил устроить один для устрашения Совета. Я согласился, в «Союзе бет» тоже были не против. С Джеффом мы договорились, что его человек пронесёт взрывчатку в Учебный корпус. Я, в свою очередь, отдал приказ, чтобы оттуда заранее эвакуировали людей…
— Не всех, — по телу пробегает дрожь, когда я вспоминаю о горящем человеке.
— Дельта-уборщик, — кивает Роберт. — Как выяснилось из медицинского отсека. Теперь уже никто не узнает, что ему там понадобилось, — добавляет он. — Джефф решил действовать в обход нашей договорённости. Всего прогремело четыре взрыва, в том числе в непосредственной близости от Зала заседаний Совета. Началась неразбериха, паника. Собственно, об этом подробно можешь почитать в сводках новостей. Погибло и несколько членов Совета и моих людей.
— Но почему Джефф нарушил договорённости? Он же доверял тебе, был план…
— Нет, Бекки, — с горечью в голосе произносит Роберт. — Джефф никогда и никому не доверял. Никогда и никому, — ещё раз повторяет он. — И мне надо было помнить об этом. Что ж, я тоже поплатился за излишнюю самоуверенность, решив, что после допроса с сывороткой, он больше не видит во мне угрозу. Но Джефф просто использовал меня в своих интересах. Полагаю, оставлять меня в живых он не планировал.
— Неприятно, да? — не могу удержаться от язвительного комментария.
Роберт не отвечает мне, погружаясь в свои мысли. Я же молча разглядываю его. Мы подошли к той части разговора, которая вновь должна коснуться нас. И я не знаю, чего ждать от него. Наверное, потому я задаю вопрос, который на самом деле сейчас меня волнует меньше всего.
— Что с ними стало? С Энжи, Аланом, Джеффом? — поясняю я, увидев как Роберт недоуменно хмурится. — И с тобой? Ты теперь станешь альфой? Войдёшь в Совет?
— Алан и Джефф погибли в ходе операции. Энжи пристрелил я, — равнодушно отвечает Роберт. От его слов становится не по себе. Внутри какое-то смятение, пугает то, что он так спокойно говорит об этом. Но больше всего меня страшит моя реакция: я не рада её смерти, но и сожалений по этому поводу у меня нет. Но разве это нормально? Энжи, по сути, стала такой же пешкой во всём происходящем, как и я.
— Бекки, — произносит Роберт, внимательно наблюдающий за моей реакцией. — Не занимайся самоедством, — в очередной раз он он абсолютно точно считывает мои эмоции. — Помни о том, что она хотела убить тебя. Что касается меня, — усмехается он, — я родился бетой и касту менять не собираюсь. Наверху приняли решение, что в ближайшие пару месяцев будет проведена реформа Совета. В его состав войдут беты, возможно, даже гаммы. «Золотая тридцатка» будет расформирована…
— Почему? — я обрываю Роберта. Он прав, о грядущих реформах я могу прочитать и в новостях. Я злюсь на него, злюсь за всю ту ложь, в которой по уши увязла, в том числе и из-за него. За то, что всё это время меня просто использовали. Но, несмотря на это, я хочу услышать от него, как он относится ко мне теперь. Я хочу знать, была ли хоть капля искренности в его заботе обо мне или и у неё есть вполне рациональное объяснение.
— Вот мы и подошли к главному, Бекки.
Роберт не пытается делать вид, что не понимает, о чём я спрашиваю. Он смотрит на меня тем редким взглядом, полным теплоты и нежности, от которого моё сердце против воли начинает биться быстрее. Потом начинает говорить:
— Знаешь, с самой первой нашей встречи, ещё там в борделе, я пытался разгадать тебя. Ты постоянно удивляла меня своими поступками и мотивами. Я не понимал, как можно переживать за других больше, чем за свою собственную жизнь. Как можно принимать решения, которые навредят тебе, но сделают лучше кому-то другому. Не понимал, почему ты ничего не предпринимаешь против меня, заключив договор с Аланом. Я и сам не заметил, как стал думать о тебе больше, чем о работе. Как ты стала необходимой частью моей жизни, — Роберт горько усмехается. — Я не считал это нормальным. Я всегда чётко знал, чего хочу и что нужно делать, чтобы добиться поставленной цели. Но ты, Бекки, ты привнесла в мои мысли хаос. А потом был допрос, Рикки и синяки на твоей шее… и я наконец понял тебя, ещё пытался сопротивляться, конечно, но, — он качает головой, — бесполезно.