Но сейчас квартира звучала обыденно. Даже пахло затхлостью и пылью, а не кровью и смертью. Я настолько привык к ее ужасам, что их отсутствие натягивало нервы не хуже качественного фильма ужасов.
Она же не сбежала? Нет, как она это сделает?
— Отказываюсь, — сказал черт, и я подпрыгнул на стуле.
— В таком случае, — с моих губ сорвался писк. Я прокашлялся и повторил: — В таком случае это не предложение. Вспомни про клетку на дне ямы.
— И снова угрозы, — хохотнул он. — Благо у тебя хватило ума не заставлять меня признавать нулевой ценность своей же крови.
— Соглашайся, — приказал я.
— Мне нужна свобода, а не «сила».
— У тебя нет выбора. Соглашайся.
— Одно обещание и я отдам столько крови, сколько скажешь.
— А я потеряю карму из-за неравного обмена. Если не согласишься, я… Тот, кто был бы на моем месте, завтра купил бы билеты на автобус из города, нашел лес и закопал тебя там. Соглашайся.
— Ты! Ты не сделаешь этого! Я нужен тебе! Кроме меня, тебе никто не даст волос! Ты слишком осторожен, чтобы выкидывать единственный источник!
Осторожен?
Я фыркнул, сам того не понимая.
— Я призвал ангела, — признался и не поверил в свои же слова. — Сковал его на заднем дворе, а сестра закопала взрывчатку с таймером. Такая вот «мертвая рука» получилась.
Услышь я себя сейчас, когда только приехал в Лягушево, подумал бы, что совсем из ума выжил. Раньше я избегал рискованных ходов, всегда просчитывал пути отступления и шагал медленно, но верно. Призыв ангела можно назвать «скачком в неизвестность». Лишь бы за ней не скрывалась пропасть.
Иного не осталось. Большой риск, большой выигрыш? Так считала эта женщина. Что ж… К сожалению, я согласен с ней.
— Ты выбрал свою участь, — встал я со стула и прошаркал в сторону коридора. Тьма в проходе показалась густой и беспокойной, поэтому не спешил войти в нее.
— Стой! Я… я согласен! Сволочь! Я согласен с предложением!
Уголки губ приподнялись. Я развернулся к обеденному столу, вытащил из правого кармана джинсов отражение серебряного ножа — хотелось бы достать настоящий, но нельзя терять время. Если дать черту время, он, возможно, передумает. Как и учила эта женщина: чтобы сделать жертву внушаемой, выдерните у нее из-под ног опору, заставьте паниковать и беспокоится. Мерзко. Язык опалила горькость, будто выпил стакан желчи. А ноздри заполнил запах гнили. Я подумал о маре, но кухня оставалась «обычной», как и коридор.
— Предлагаю пять капель твоей крови в обмен на «силу». «Сила» пойдет мне в долг, — сказал я и провел лезвие ножа через тонкие прутья клетки.
Сам нож не отпустил, держал его над кругом, чтобы черт не стер часть белой границы. Или не обратился шустрым тараканом и не перебежал по серебру, как по мосту через реку мела. Да, серебро ошпарит его, но отчаяние легко притупляло боль.
— Согласен, — воскликнул черт.
Из клетки послышалось шипение, будто масло попало на раскаленную сковороду. Оно повторилось еще четыре раза.
— Готово!
Я молча вытянул лезвие и увидел на блестящем серебре темно-красный налет. Он оплетал лезвие, как корни дерева. Похоже, кровь застыла за секунду.
— Отлично, — протянул я, рассматривая свое новое оружие против чертей.
С одним закончил. Осталось придумать что-то для Нади.
Отправил нож обратно в правый карман джинсов. Нащупал рукой во тьме переключатель и щелкнул. Тьма в коридоре расступилась под тусклыми лучами ряда ламп. По-прежнему обычный коридор.
Испытывать удачу не хотелось. К черту ожидание.
Глубоко вдохнул. Выдохнул. Вдохнул. Выдохнул. Сердце бешено стучало в груди, виски пульсировали от крови.
Я прошептал еле слышно:
— Мара.
Тишина.
— Мара, — позвал чуть громче и…
— Да, — будто взрыв, громыхнул ее голос над левым ухом.
Резко повернувшись в сторону кухни, увидел ее. На краю обеденного стола сидела детская игрушка — кукла в черно-белом платье. По одежде ползли ряды бантиков. Голова расколота на две части, рот открыт в безмолвном крике, а вместо глаз — два черных провала.
— Ты не стала изменять квартиру, — сказал я, когда отдышался и успокоился.
— Порой ожидание пугает не хуже мерзких декораций.
Я постоял десять секунд в коридоре, а затем только и сказал:
— Блядь…
☉☉☉