— Сработало? — спросила Надя.
— Сейчас узнаем.
Рядом с прошлой проверкой нарисовал новую и… чернила высохли позже. Отмерил длину линии, записал на ее середине: «11,8 см». Итого столовая ложка из серебра стоит примерно четыре миллиметра. Не самая надежная величина, но выбирать не приходилось.
Я вытащил из рюкзака бинты и медленно, словно пеленаю новорожденного, обмотал вокруг ложки. Откусил зубами от основного мотка. Разорвал краешек на две половины и завязал. Постарался украсить ложку бантиком, но, как ни посмотри, вышла полнейшая хрень. Даже серебро не выдерживало убогости желтых бинтов. Они скрыли «цветочный узор» — только металлический подсолнечник выглядывал из-под уродливого кокона.
«Хоть бы не потеряла в цене», — взмолился я.
— Как ты продашь ее? — не унималась Надя.
— Догадайся.
— Уберешь волос?
— Я уже похоронил его под бинтами.
— Отломаешь кусочек от стола и привяжешь к ложке?
— Так я потрачу карму на этот кусочек, — вздохнул я. — Все намного проще.
Положил ложку на стол и вытащил набор разноцветных мелков из рюкзака. Со вчерашнего дня таскаю их с собой. С меня довольно авантюр с обычным ножом. Пришло время для настоящего оружия.
Достал синий мелок, провел линию от себя к ложке.
— Смотри и поражайся, — произнес я с гордостью, будто отличник, что ответил правильно на все вопросы учителя.
И стер середину.
В «Основах» прием гордо звался Отречением. Мистик разрушал связь с предметом и обменивал его на карму. Обычно кармические должники прибегали к нему в крайнем случае, когда порог долга уже равнялся ценности всего имущества.
Я нагнулся над блокнотом. Пририсовал сбоку, на разных краях листа, два кружка: «Я» и «Кармический долг». Прочертил. Отмерил.
— Ну как там, зазнайка? — буркнула Надя.
— 11 сантиметров и 3… 2,5 миллиметра! — воскликнул я.
— Вау! — обрадовалась она, настолько фальшиво, чтобы даже бесчувственный робот понял. — Целых полтора миллиметра! Ну ты даешь.
— Копейка рубль бережет.
— Говоришь, как старый бомж.
— Я, — только и выдавил я.
Слова застряли камнем в горле, а язык онемел. Я не мог сказать ей. Сказать, что просил милостыню в подземных пешеходных переходах. Сказать, что срывал голосовые связки, пока пел одну и ту же песню по кругу часы на пролет. Сказать, что рылся в мусорках, искал еду, чтобы не умереть с голоду. Сказать, что один раз на меня налетели «собратья по несчастью» и отобрали два кулька банок. Сказать, что в первый год я чуть не замерз в заброшке зимой. С моих губ не сорвалось ни слова. Казалось, пропасть между нами увеличилась. Надя — золотой ребенок. Она росла в тепле, уюте и любви. А я… Я всего лишь плешивая овца, чья роль недалеко ушла в агнца на жертвенном одре.
Я потупил взгляд, и, похоже, от Нади не укрылся смысл моего молчания. Она приобняла себя, поежилась, будто ее окатили ледяной водой и выставили на мороз.
— Прости, — полушепотом произнесла Надя. — Ляпнула не подумав.
Черт. Ее проницательность не к лицу.
— Ничего, — отмахнулся я.
Надя помотала головой и пододвинула к себе книгу о чертях. Перевернула на первую страницу, сгорбилась над старым томом.
— Делай свою магию с ложками, а я почитаю. Работаем вместе. Как там обычно говориться? Одна голова — хорошо, а две — еще лучше?
— Спасибо, — неловко улыбнулся я.
Пододвинул стул из библиотеки к рабочему столу и принялся за ложки. Каждая повышала мою карму на полтора миллиметра — сущие копейки. Мара по-прежнему должна мне «два правдивых ответа» — иной меры ее долга я не придумал. Вспыльчивость томно шептала на ушко, что нужно забрать ее карму, а не корчиться над ложками. Но я не слушал. Пускай пока долг мары полежит у меня «в кармане» до лучших времен. Обойдусь и жалкими миллиметрами.
Ложки быстро закончились. За окном все еще светило утреннее солнце.
Я повернулся к Наде, хотел отправить за вилками и кружками, но ее взгляд улиткой полз по строкам книги. Для нее такая усидчивость — редкость. Лучше не мешать, не сбивать настрой моим поручением. Кроме кармы есть и другие дела.
Я зашел в библиотеку и нашел в «Указателе» нужную книгу. Скудность библиотеки бросилась в глаза сразу после ритуала. Полки ломились от разнообразнейших томов. Но среди них недоставало книг про Грезы, Сны и Кошмары. Будто эта женщина брезговала этих тем. Зато книг про природных духов и чертей было в достатке. Из них состояла чуть ли не вся библиотека. Три четверти, уж точно.