Черт. До последнего надеялся, что сработает. Придется «резать». Но как? Ноль мыслей, как продать миру частичку «существования». Ноль мыслей, даже как изобразить его, чтобы Вселенная поняла.
— Может, нарисуешь себя и сотрешь часть руки? — предложила Надя.
— И потеряю руку, — съязвил я. — Нет уж, спасибо.
— Что вообще такое существование? Что ты чувствуешь, когда я смотрю на тебя?
— Словно твое внимание заполняет меня. Ну, как сосуд.
— Нарисуй чашу и, типа, как выливаешь из нее что-то.
— Слишком сложно. Мир не знает, что такое «чаша» и «выливать». Нужны простые символы. Типа кружка, квадрата и треугольника… Погоди-ка!
Я начертил вокруг себя круг. Граница получилась синей, потому что я оставил белые мелки на крайний случай.
— Что-то придумал?
— Ага.
Нарисовал вдоль границы треугольники, которые острием смотрели от меня. Сквозь их середины проходил контур. Я принялся стирать его.
— Ничего не… — произнесла Надя, но осеклась, когда я закончил.
Она внимательно осмотрела кабинет, ее взгляд обошел меня стороной. Рухнула на кресло и пододвинула к себе книгу про чертей. Надя вела себя, будто меня здесь не было. Даже мое исчезновение не удивило ее. Казалось, ее память переписали: будто секунду назад она и не говорила со мной вовсе.
По спине пробежал холодок. Что еще я мог купить у мира? А были ли границы для «услуг» Вселенной? Что если…
Я одернул себя. Не время думать о всяких ужасах.
Повернулся к отражению и моргнул, не верил своим глазам.
Оно меркло, блекло и таяло. Темно-синяя толстовка потеряла цвет, а жирные пятна растворились в сером море. Черные волосы стремительно седели, а на голубые глаза наползала мутная пелена. Сквозь меня показались очертания стола и Нади.
«Пора!»
Я стер часть круга и завалился на колени. Тело со всех сторон сдавили тиски, кости внутри болезненно захрустели.
— Ух тыж, — вскрикнула Надя. — Ты вернулся? Так быстро?
— Я, — простонал я, — никуда… не… уходил!
Теплый взгляд коснулся головы, объял приятным вниманием. Боль отступила.
— Не смотри!
— Извини! — спешно метнула она глаза в сторону. — Так что? Был в том доме?
— Нет. Я не выходил из кабинета.
— Оу… — только и ответила Надя.
Я повернулся к зеркалу, к своему призрачному отражению. Забавно. После возвращения в Лягушево именно призрачное отражение встретило меня. Наружу проступали сомнения: а не оно ли настоящее? Возможно, всю жизнь мое существование висело на волоске по милости этой женщины. И только Надя восстанавливала его.
Наши с отражением пятерни сомкнулись. Со стороны жест выглядел как неловкое «дай пять».
— Ты прям как старик из того мема, — фыркнула Надя.
— Без понятия, о чем ты.
— Ты не видел? В одной поликлинике в конце коридора стояло зеркало. И один из… эм… постояльцев? В общем, старик. Он подумал, что зеркало и есть коридор, и попытался пройти.
— Ближе к делу, — раздраженно поторопил я.
— Он спутал свое отражение с настоящим человеком и начал с ним спорить, пытаться пропустить. Но когда оно, очевидно, повторило за ним, старик попробовал протиснуться и ничего не вышло. И… Ну и пошел ты, зазнайка. Я рассказываю ему мем, а на твоем лице ни намека на улыбку!
— Не вижу ничего смешного в чужих страданиях.
— Ты просто зануда, — отмахнулась она.
Я не спорил. Вдавил ладонь, и отражение отступило, пальцы провалились в зеркало. Вскоре рука утонула в нем по локоть.
Из-за спины Надя промямлила:
— Больше никогда не засну с ним в одной комнате…
Я прислонил вторую ладонь, погружение ускорилось. Казалось, чем больше «меня» проваливалось в Зазеркалье, тем охотнее оно принимало оставшуюся часть. Когда я протиснул сквозь вязкую толщу лицо, окружающие звуки стихли. Ветер, что шелестел листвой за окном, дыхание Нади, шуршание ее одежды, поскрипывания старой мебели и техники в поместье. Я словно оглох. Смолкло даже сердце в груди.
Нащупав под собой опору, протянул внутрь ноги. Надо мной будто лопнул огромный пузырь, а за ним одной волной нахлынули приглушенные звуки.
— … Ничего себе, — прозвучал голос Нади, как сквозь тонкое стекло.
Я открыл глаза. Передо мной развернулся прежний кабинет этой женщины. Сестра сидела за столом и с широко раскрытыми глазами смотрела на меня, на зеркало за моей спиной. Ее взгляд проходил насквозь. Похоже, она не видела меня.
Осмотревшись, я понял, что кабинет все же отличался от настоящего. Первой внимание привлекла огромная дыра вместо потолка. В ней виднелись куски спален на втором этаже: обломки полов и стен, висящие в воздухе части мебели. Застывшие в темноте, они напоминали резкие мазки кисти безумного художника. В чьей-то комнате часть пурпурного одеяла прерывалась белой наволочкой, из низа комода в бок рос деревянный стул, потолка не виднелось ни в одной из спален. Лишь чернота. Бесконечная тьма, что не предвещала ничего хорошего.