Правая рука залезла в карман джинсов и вытащила визитку Мечтателя.
Эта женщина обсуждала с ним убийство Дениса. Сомнений не было. Думаю, они свалили груз на плечи какого-то Скрытого. Того, кто приходил старшему брату во сне из ночи в ночь. Теперь понятно о чем говорила мара. Эта женщина действительно приложила руку к смерти Дениса. Но вопросы никуда не делись.
Я словно распутывал огромный клубок из разноцветных ниток. Одна через бантик переходила в другую, та соединялась с двумя другими, та вела к четвертой, пятой и шестой, а шестая… Пальца сдавили переносицу. Без записей не разобраться.
Вытащил из рюкзака блокнот с ручкой и выписал все, что знаю:
1. Эта женщина забрала у Миши, Кати, Дениса и Нади возможность стать мистиками.
2. Дети принадлежат родителям, поэтому она не стала Ничтожным после смерти.
3. Эта женщина участвовала в убийстве Дениса.
4. Чтобы спасти Надю, она оставила мне возможность стать мистиком. Почему я??? Чем больше мистиков, тем проще выплатить долг, разве нет???
Чуть подумав, вычеркнул последнее предложение. Она сволочь. Худший человек на земле, но не дура.
Я глубоко вздохнул и посмотрел в окно. Солнце давно спряталось за горизонтом, небо накрыло черная пелена, а на улицы опустились сумерки. Чтение заняло слишком много времени. И я не сильно продвинулся.
Надеюсь, обстоятельства смертей Миши и Кати прольют больше света на планы этой женщины. Займусь ими завтра. А то глаза устали от компьютера.
Глава 14. Автобиография
Вечер выдался на удивление тихим. Черт словно язык проглотил, а весь его гонор куда-то испарился. Когда я зашел на кухню, он произнес лишь:
— Я согласен.
Похоже, угрозы сильно напугали его. Будь я на его месте, сломался бы сразу, как только услышал про десять лет под землей.
Черт согласился платить за «проживание» силой. Один волосок за полнедели. От цены хотелось кричать о несправедливости и разводе. Где же здесь равноценный обмен? Но мы сравнили ценности. И линия доползла до второго кружка без видимых изменений. Неужели волосы чертей такие дорогие? Мара платила пригоршней морока за два дня, а тут один волосок за полнедели… Да, обман чертей работал иначе, держался лучше и вообще при некоторых условиях становился явью. Но мой внутренний жмот негодовал.
Скрытый заплатил авансом. Утром рядом с клеткой лежал черный волнистый волосок. Он был жестким и закручивался, как пружина. Не хочу и думать, откуда черт его достал. Я оторвал кусок белой салфетки, вложил в него волосок и отправил «маленький конверт» во внутренний карман рюкзака. Морок я сыпал в пустую баночку из-под кофе. За все время она заполнилась на четверть. Серая пыль клубилась и собиралась в небольшие катышки. Со стороны казалось, что я коллекционирую пупочный пух. Какая мерзость.
Утром я собрал рюкзак — нижнее белье, блокнот с ручкой и паспорт. Для отражения ножа нашлось место в правом кармане джинсов. Там, откуда я смогу его выхватить.
Впервые за долгое время я позавтракал дома. Не на кухне, разумеется. Ее «облюбовал» черт, а остальную квартиру заняла мара, поэтому я заперся в спальне, включил компьютер и впился в бутерброды с колбасой. Не помню, когда купил ее, но судя по запаху, еще свежая. Хлеб — тоже.
Внутри компьютера трещали вентиляторы, и что-то протяжно пищало. Указательный палец уже привычно щелкал левой кнопкой мыши, пока я жадно чавкал. Хотелось занять мозг на время. Черная стрелка с белой обводкой навелась на иконку браузера. Щелчок. На весь монитор открылось окно с десятками вкладок с сайтами о нечисти. Кусок встал комом в горле. Я и забыл, что Денис отчаянно искал выход, хоть какую-то информацию о слабостях Скрытых. Ведь эта женщина вместе с Мечтателем готовила для него убийцу.
Аппетит тут же исчез, смылся и обещал никогда не возвращаться. Второй бутерброд, который секунду назад казался изысканным блюдом из дорогого ресторана, обернулся куском пластилина. Бросился в глаза искусственный розовый цвет колбасы, а от блестящих комьев жира закрутило в животе. Съеденное попросилось обратно.
Это… никуда не годится. Я подобрал с тарелки бутерброд, поднес к губам и откусил. На вкус как бумага. Но я жевал. Жевал, жевал, жевал, жевал, жевал через силу. Через слезы отвращения. Через тошноту. Как два года назад, когда впервые попробовал «мусорную» еду. Кажется, это был хлеб с плесенью. Не «специальной».
Тарелка опустела за минут десять. А первый бутерброд я проглотил за три. Ничего. Мне нужны силы. Нужно зарядиться, чтобы расследовать смерти Миши и Кати, чтобы придумать: как обрести опору.