Разговор.
Сосал Шекспир ваш, под мои драмы.
- Искусство - это же не всегда развлечение. Я говорил о том, кем сейчас работаю?
- Около двух месяцев назад, ты звонил и кричал, что свободен. Еще через две недели, еле поворачивая язык, нашептывал в трубку - “Не выходи из комнаты”. Спустя несколько дней пришла смс с текстом - “Буду делать как он”. Так что я ничего не поняла.
- Уже три недели работаю сценаристом. Ну как работаю - скорее пытаюсь.
- Бар-мицва.
- До этого моим рабочим местом была маленькая газетенка, которая занималась остро-социальными вопросами, которые поднимались в городе. Брались за всё что-угодно: свет кому-то отключили, кошек кто-то потравил, взятку взяли.
- Неплохая работа.
- В тот день был дождь и мне не очень хотелось подниматься. Но редактору позвонили из участка и рассказали о не засвеченном деле. Что-то связанное с пропажей собак.
- Громкое дельце.
- Накануне, встречался с друзьями, голова ломалась на несколько сотен кусков. Этим утром всё давалось сложнее, словно сознание витало над телом или подобная мистическая дичь. Даже в туалет встать не мог, пришлось по старинке ссать в бутылку.
- Хорошо хоть не срать.
- Не помню, каким образом пришел в чувство и как добрался до места, но в итоге я сидел на трамвайной остановке минут сорок, пока не пришел наш новый оператор, племянница бывшего мэра города. Аня была младше меня на несколько лет, но работу делала отлично, хотя с такой школой, можно быть крутым во многом. В ней было больше профессионализма, чем во всей нашей редакции.
- И минет отлично делала?
- Не суть. Мы распили литр колы, съели маленькую пиццу. В то время как я блевал на ветхий забор, она пробивала точный адрес и проверяла камеру. Дождь уже прекратился, грязь была в первозданной чистоте. Поднимаясь на восьмой этаж полузаброшенного дома, мне хотелось только одного - чтобы нам не открыли дверь.
- Ты же везунчик.
- Люди в форме толпились около двери и никто не входил. Как нам объяснили, там должен быть человек, который, по словам недавно заселившегося жильца, громко включает музыку, дабы заглушить вой собак, который иногда прорывается. Все были с сонными лицами и полным нежеланием что-либо делать. Из-за двери томно лились звуки, очень схожи с песнями из прошлого тысячелетия.
- Неплохое музло.
- По рассказам соседки с нижних этажей, в квартире жили мать с сыном. Оба нигде не работали и жили на пособие по инвалидности старухи. Парень раньше ходил в музыкальную школу, но позже перестал, по неизвестной причине и на улицу выходить начал только ночью. Они даже здороваться перестали. Ничего криминального за ними не было. Держали двух собак, которых из дома не выпускали. Музыку разве что слушали, да и то, строго в положенное время.
- Законопослушные.
За разговором они не заметили как бармен и охранник подсели за стол стоящий за ними. Внимательно вслушивались в историю.
- Мне стало интересно, с какого хрена они собираются к ним ломится. И чувак, который, всех вызвал, объяснил, что собаки в районе начали пропадать в те же дни, когда музыка играла громче всего. Несколько раз он стучался и просился войти, но никто не отвечал. Последний раз, когда проходил мимо двери, услышал лай собаки и страшные крики, явно не собачьи. Вызвал всех, кого мог. И журналисты, чтоб всё засняли.
- Какой ответственный мальчик.
- Пока люди из органов, думали над тем как снести железную дверь, мы взяли скучный комментарий их начальника и пошли за чем-то вкусным в соседний ларек. Вернувшись через десять минут мы обнаружили недавно набитый коридор, пустым. Все уже толпились в дверях. Я хотел как можно быстрее всё это закончить и пойти в бар, но моя удачливость меня не покидала.
- Я же говорила.
- Спустя минуту в квартире остались только я, Аня и однорукая старуха. Из-за двери начало нести блевотой. Квартира оказалась одной большой комнатой, без окон и других выходов. По обеим сторонам комнаты висели пустые цепи. Пол был весьма липким. В одном углу стояло мешков десять-пятнадцать с кровавыми костями и кучей шерсти. Из мебели был только стол и два стула. Лежало четыре матраса в крови. Под потолком висела веревка. Свет был настолько ярким, что если бы на мне не было очков, со зрением бы я точно попрощался. В стенах были пробиты две вентиляции, но комната настолько пропиталась дерьмом, кровью, блевотой, спермой, что сделать вдох было невозможно. Мы начали дышать сквозь ткань рукавов. Аня включила камеру и я начал задавать старухе вопросы. Ни на один из них она не ответила. Помолчав минуты три, начала рассказывать историю, после которой объектив камеры оказался в крови.