«Зачем визжать как баба, – лет двадцать тому назад учил его ныне покойный прадед. – Если будешь визжать, вестись на бабские уловки, играть в бабские игры, то сам станешь бабой, правнучек. Тебе оно надо?»
Естественно, еще в старшей школе на обществознании говорили, что подобные наставления следовало бы считать проявлением гендерного шовинизма, и Сергей сомневался в их справедливости. Однако чем старше он становился, тем отчетливее видел: мужчины и женщины не понимают друг друга именно потому, что играют на одном поле, но в разные игры по совершенно разным правилам.
Сергей перестал «чесать репу», сунул руку в карман штанов, сел за стол на вторую желтую деревянную табуретку. Взяв с тарелки бутерброд с колбаской и огурчиком, он с аппетитом откусил большой кусок. Мысленно собраться Сергею помогали вкус цельнозернового хлеба и аромат зеленого чая, которые будто заряжали позитивной энергией по утрам. Наконец он нарочито медленно спросил:
– Объясни мне толком-то, что ты вдруг взъелась? Любовь… не любовь… Что за детские рассуждения? И почему ты говоришь, что наши отношения стали… – Сергей сделал вид, что на мгновение задумался, и фальцетом передразнил Каролину, – ТОКСИЧНЫМИ?
– Ты даже не знаешь, что такое «токсичные отношения»?! – с насмешкой воскликнула Каролина.
– Догадываюсь. Наверное, вы выучили новое слово в вашей онлайн-группе анонимных феминисток. А теперь ты повторяешь это слово почаще, чтобы не забыть.
Робот-кулинар, поскрипывая, вытащил из кофе-машины чашку свежеприготовленного моккачино и, желая Каролине приятного аппетита, поставил на стол перед ней.
– Он еще и издевается! – отпивая горячий напиток, прошипела Каролина. – Знаешь, ты кто? Ты настоящий козел и абьюзер! Да еще и неудачник. Как твой папенька!
Укол обиды, ужалив Сергея, тут же и потух. Сергей даже не нахмурил свои кустистые брови, мгновенно остыв, понимая, что Каролина просто-напросто испытывает его терпение. Еще он подумал, что отцу повезло с женой больше, чем ему самому, а вслух безмятежно сказал:
– Ну знаешь, это перебор. Согласись, у папы у моего жизнь сложилась очень даже удачно: ему уже за шестьдесят, но здоровье норм. У него хорошая жена, двое взрослых детей, трое внуков. Ты, кстати, о Никите-то думаешь? Он не только твой сын, но и мой. Как он-то отнесется к разводу родителей?
– Как же низко! – качая головой влево-вправо упрекнула его Каролина, – прикрываться сыном, хотя прекрасно знаешь, что сам во всем виноват.
– Я не прикрываюсь и ни в чем я не виноват. – Сергей встал со стула. – Я спрашиваю, что происходит. На самом деле-то, почему Никита должен тревожиться из-за твоих… бредней?
– БРЕДНЕЙ?! – вспылила Каролина, скривив красивые пухлые губы. – Пошел ты! Ты слышишь только себя! Мы давно с тобой живем как соседи, а я девушка, между прочим, красивая. Ты вообще помнишь, когда цветы мне дарил в последний раз? Почему я должна терпеть ВСЕ ЭТО??
– А что терпеть-то? Мы с тобой одиннадцать с половиной лет вместе живем, нашему сыну десять лет. – Сергей начал выходить из себя: – Романтики, конечно, стало меньше, но… ты забыла, наверное, что я семью обеспечиваю, что я вкалываю на износ, чтобы у нас все было… А бессонные ночи, когда Никита был совсем маленьким и болел?.. А как я в дежурную аптеку в четыре утра бегал? Ты помнишь вообще, что В ОТЛИЧИЕ ОТ ТЕБЯ, я работаю пятидневку по десять или двенадцать часов в день?! А бывает и по субботам…
– Хватит! Ты мне надоел! – Каролина резко поднялась и схватила чашку горячего моккачино.
Какое-то необъяснимое предчувствие подсказало Сергею отпрыгнуть влево за мгновение до того, как Каролина выплеснула кофе в его сторону.
– Ты что сдурела?! – вскрикнул Сергей, косясь на светло-коричневую лужицу на полу справа от него.
Каролина со стуком поставила пустую чашку на стол, тряхнула длинными светлыми кудрями и с гордым видом победительницы пошла в спальню. А ошарашенный Сергей замер в оцепенении на кухне рядом с лужей разлитого моккачино и роботом-кулинаром.