Иду вперед, пересекая проплешину техногенной опушки, ищу естественные ориентиры на местности, но видимо, сила произошедшего здесь, была столь велика, что даже складки и изгибы местности выровнялись, образуя правильную геометрическую поверхность.
Периодически спотыкаюсь о щербатую местность, усеянную тем, что осталось от некогда густого и сильного леса. Мне все более становится очевидным, что тягостно-тягучее состояние моего рассудка, который попал сейчас в некою эмоциональную гипнотическую и негативную петлю, становиться все более устойчивым, слабее реагируя на внешние раздражители. Я словно птица Феникс, сгорел, но уже без шанса на возрождение из пепла. Это было гораздо хуже, чем быть просто похороненным под слоем пепла и не надеяться выбраться.
А еще мучает жажда. И это становиться все более назойливым. И пусть мне становилось хуже, но для себя я понял, что именно жажда помогла отвлечься от самоубийственных мыслей, перестать жалеть себя, а просто попробовать найти воду. Напиться.
А потом.
— Ёбаный мир! Сам сдох и меня тянешь за собой? Да пошел ты на хуй! — От упрямства брызнули слезы из глаз, упал на колени, нет больше сил идти дальше. Видимо здесь закончиться мой недолгий путь, начавшийся от могилы в глубине, до могилы на поверхности. И даже мой труп будет не интересен ни кому, я не повстречал, пока шел ни одного признака животного. Я умру, не принеся ни пользы, ни пищи.
Все. Тут. Это лучшее место для меня, хотя здесь везде одинаково хорошо. Сажусь, давая натруженным ногам отдых, стараюсь направить мысли на нужный лад, представляю каким будет переход в другой мир, если конечно он бывает. И еще, загадываю, чтобы переход был не таким мучительным. Облокачиваюсь спиной о разбитый пенек, закрываю глаза и начинаю ждать.
— Эй, децолом, пужо поднимай быстренько, так и простыть жномо скоренько. — Передо мной стояли двое мужчин, укрытыми охотничьими куртками, явно смастеренными из шкур местных животных. Тот, что сейчас говорил, был долговяз, неуклюж, да еще, по-видимому, дебил, со следами проказы на лице.
— Опять ты слова коверкаешь. — Ему ответил седой старик, больше похожий на старосту некой деревушки, что скорее всего была где-то поблизости.
— Жо не сцепиально. Жо само. — Неуклюжий пожал плечами, причем одно плечо поднималось существенно выше второго.
— У тебя, Тютя, всегда все само. А ты пробовал по-другому. Ведь то, что ты говоришь, не каждый может понять. — Седой повернулся теперь к Тюте и всем видом показывал, что то специально это делает.
— Ну жо ты есть. Ты меня помаешь. Поманиешь. По-ни-ма-ешь. — С трудом правильно выговаривает тот.
— Еще пробуй, глядишь и переводчик не нужен будет.
— Ну жо без тебя ни как. Тюте без тебя не мжоно. Без тебя Тютю не поманиют.
— Ладно. — Отмахнулся от него Седой рукой. — Давай, поднимай этого молодчика. Дотащим его до нас, а там Председатель ему поможет.
Рукав Стрельца, звездная система Кастр, 3 планета от Солнца. Часть 2
— Да куда вы такого ломтя притаранили? — В конец разошелся Председатель, когда увидел этих двоих, вечно ходящих вместе: полудурка Тютю и его напарника — преклонных годов старика, полностью седого, но все еще достаточно живенького, его так и звали — Седой. — Мы ж его, такого лося, не прокормим! А потом! Что будет потом, когда он очухается? Не приведет ли он к нам мародеров или лесных братьев? Вы знаете кто он или откуда? Ладно Тютя не полноценный, но ты-то Седой? Ты-то куда?
Вокруг собралось человек двадцать, а то и того больше, таких же оборванцев, как те двое, что дотащили меня сюда — поглазеть на то, что притащили с Великой Пустоши. Из тех краев редко что удавалось вытащить, а если удавалось, то это действительно было что-то ценное. Об этом я после узнал.
— Да мы его на Великой Пустоши нашли, а там, как ты знаешь, даже зверья нет. А еще там огромная яма такая образовалась, будто метеорит, или ракета ударила! Но внизу-то ничего нет, вроде и не было никакого удара! А что тогда могло образовать такую дырень. Понимаете? — Развел руками Седой, в попытке оправдаться. — А про зверей-то все знают. Да и караваны его стороной обходят, конвои военные даже туда не суются, не говоря уже о трусливых собаках мародерах или лесных братьях. А этот, видно, на голову больной совсем или порядка местного не знает. Мы вот нашли его, а он, видите, даже одет не как мы или иные местный. Даже чужаки одеваются не так. Он другой! А лицо его! А волосы! Ты видел когда-нибудь такие волосы?