Затрещал сухими поленьями костер, будя их от наваждения. Гора приподнялся с мешка песка, с сожалением отрываясь от теплого, насиженного места, и надуманно кряхтя, подбросил дров в костер, прокашлялся.
— Чайку никто не желает. — И не ожидая ответа ни от кого, повесил закопченный боками старый, с изогнутым носиком чайник на крючок, над огнем. Цвет чайника уже было невозможно различить, его бока, крышка, да и ручка, приобрели единый цвет, свойственный всей посуде их бункера — цвет копоти. И хотя они регулярно его чистили, не допуская прогаров, это мало помогало, и с каждым разом, предмет домашней утвари покрывался все большим налетом сажи.
— А, давай попьем! — Явно обрадованный тем обстоятельством, что его отвлекли от тяжелых мыслей, воскликнул Малыш. — Я пока шел на смену, мне пару пряничков, — он сунул огромную ладонь в замусоленный и видавший виды служебный, сшитый на военный манер, ватник, и вынул оттуда два сморщенных сухаря простого черного хлеба, — дали добрые девушки. — В его голосе послышалась неожиданная теплота.
— Это Катюша с Надькой. — Кивнул головой Гора. — Они, если успевают, всегда провожают смену на пост, и всегда что-нибудь дают вкусненького. А Оленька вот… — Он осекся, понимая, что тронул слишком тонкую струну.
— Да вернется ее Витька, вернется! Точно тебе говорю — Витька тот еще сталкер, много хаживал и много видел! Вернется! Недолго ей еще осталось дежурить у Рельсовых ворот. — Откликнулся убежденный в своей правоте старик Петрович. Петрович был у них вроде банщика, приглядывал за тазами, хлопотал по питьевой и технической воде. Изредка его, как сейчас, посылали «на смену», в дозор. Хотя, как сказать — в дозор? Посидеть в ста пятидесяти метрах от населенного людьми и теплом 5Б, под мерцающей лампой «Запасный выход», поговорить с мужиками, новостями поделится. Да и вправду сказать, ведь перед ними было еще два поста, а за теми пост автоматической станции «Свой-Чужой», заряженный парой КПВТ и еще чем-то похуже, о чем они смутно догадывались. Поговаривали, что это могло быть ионное оружие, что имело могущество сотен таких вот КПВТ. Хотя местные говорили, что все эти преграды излишни — за все время существования 5Б, как их спасительного бункера, через этот пост так никто и не решился пройти.
— Да, жалко бабу. — Вздохнул Малыш. — Она, вон, каждый раз, как сталкеры с поверхности возвращаются, стоит у входа, высматривает наплаканными глазами Витьку своего. А в руках мушку плюшевого теребит, видимо отдать хочет ему. Наверное, этот мишка очень важен.
— А правду говорят, что веревочник тронул её, вот и не может иметь детей. — Вставил свои «пять копеек» Флюгер.
— Трепло тот, кто так говорит! — Защищая женщину, пробасил Малыш. — Все она может! Вот вернется Витя, и вы увидите — все у них получится! А то, как же иначе? Иначе нельзя! — Он потрогал бок закопченного чайника и, удовлетворившись, плеснул, источающий барашками пар, кипятку в поднесенные кружки.
— А правду говорят, что тот, кто увидит цветы Оноклеи Огненной, что растет вдоль кислотного озера Скелетов, превращается в мутанта, а в нем в самом вырастает ОНоклея огненными змеями и управляет им, будто тряпичной куклой… — Начал, было, Флюгер, но его тут же осекли.
— Цыц, балда! Вот сам сходишь и посмотришь! А здесь не смей! Слышишь! Не смей об этой чертовщине говорить!
Снова замолчали. Каждый думал о своем, но непременно все мысли сходились вокруг одного центра — вокруг судьбы их нового миры. И их судьбы. И так бы, может, и молчали бы, каждый о своем, но тут:
— Внимание! Боевая тревога! Внимание! Всем постам! Нападение на базу! Пикет двадцать четвертый, третий путь, право! Внимание!
— Это же наш тоннель! Это они к нам полезли! — Первым вскочил Рельс. Его глаза возбужденно блестели, и было понятно, что он давно соскучился по хорошей драке.
— Но как они могли? — Испуганно икнул Флюгер. — Там же пулеметы, и еще эта штука.
— Похер! — Махнул на него рукой Гора. — Все на первый пост! Он тут в двух с хвостом километрах. Доберемся на дрезине. Петрович, — он посмотрел на старика, — передай моей…. — Но после разглядел боль в старых глазах. Боль, тоску и невообразимую печаль, с которой Петрович смотрел ему…. Нет в его глаза, будто нечто ощущая. — Хотя нет! Ничего не говори!
И они, втроем: Гора, Малыш и Рельс, побросав снаряжение в близкую дрезину и пару раз дернув стартер, отчего та запыхтела непрогретым мотором, тронулись в путь. Они остались втроем: Флюгер, Мухомор и Петрович.