Еще один вопрос, который у Никласа крутился в голове, постепенно звучал все чаще и громче: а смог бы доктор Оберхойзер сделать все это самостоятельно? И вот этот вопрос, похоже, по-настоящему вопрос жизни и смерти. Ведь получается, что первым был выращен десяток монстров, потом они были продемонстрированы… кому? Кому-то, кто после одобрения дал программе продолжение и финансирование. Или же программа выведения мутантов просто получила продолжение, а первое финансирование состоялось уже в тот момент, когда Оберхойзер поселился в этом замке?
Вопросы, вопросы.
— Пошли обратно, — глянул на Эдит Никлас. Он увидел все, что нужно. Вернее — мысленно исправил он сам себя, увидел все, что не нужно ему было видеть.
В холле замка получилось найти оружие. Странно, что перед тем как идти в подвал, Никласу мысль об этом даже не пришла. После того как осмотрел тела погибших девушек-клонов, у Никласа оказался пистолет-пулемет и три магазина к нему. Эдит он отпустил, отправив следом за Женевьевой, а сам сходил в дальнюю часть парка и запалил одну из хозяйственных построек с техникой — гореть ярче будет, далеко видно. Потом устроился на крыльце замка и принялся ждать, наблюдая за разгорающимся огнем.
Решение остаться в замке далось Никласу очень непросто. После того, что он увидел в подвале лаборатории, было понимание — оставаться здесь значит поставить на кон свою жизнь. Если выращивание монстров проводилось под патронажем и в интересах государства, то Никлас скорее всего просто исчезнет. Но от того, чтобы уйти в темноту следом за Эдит Никласа остановили в основном два предположения.
Первое — он уже понял, что к убийству Оберхойзера его прямо подталкивали и главная ворожея, и статский советник. Пусть Сергей Сергеевич и делал это довольно странно, от противоположного, но иного объяснения его поведению и способу постановки задачи у Никласа просто не было. И скорее всего, оба они о лаборатории в замке не знали. Иначе бы по-другому для него все устроили и организовали. Наверное.
Кроме того, вторая причина — если он сейчас уйдет, то появившаяся здесь группа поддержки скорее всего в полном составе станет ненужными свидетелями, увидев лабораторию. И если это зрелище не предназначено для лишних глаз, то подставлять Горчакова и тех, кто придет с ним Никлас совсем не хотел.
Инспектор прибыл через двадцать минут — группа залетела в парк на четырех машинах, выбив ворота. Из первой машины легко выбрался Горчаков и совсем не хромая, явно находясь под воздействием стимулятора, подошел к Никласу. Остановился, посмотрел на горящее поодаль здание, в котором уже чадила черным дымом техника, осмотрел потрепанного Никласа.
— Стесняюсь спросить, зачем вам… вот это… — Горчаков показал на щит и меч, забрызганные зеленой кровью, темной в ночи. Никлас только хмыкнул, подтянув к себе меч и опираясь на него, поднялся. Горчаков смотрел вопросительно, Никлас криво улыбнулся и покачал головой.
— Если вам дороги должность, чин, жизнь и здоровье, я бы посоветовал не спрашивать меня вообще ни о чем. Кроме того, я посоветовал бы вам сейчас организовать охрану замка по периметру, не допустив входа сюда пожарной команды, и параллельно — очень большая просьба, как можно скорее организовать мне разговор с Сергеем Сергеевичем.
Горчаков ничего говорить в ответ не стал — видя взгляд Никлас, отдал несколько указаний и достал свой планшет. Специалисты из группы Горчакова — Никлас не увидел среди них ни одного опричника, по команде инспектора расселись по машинам и выдвинулись обратно к воротам замка, со стороны которых уже раздавались звуки сирен подъезжающих машин пожарных команд.
Сергей Сергеевич не отвечал. «На совещании, похоже», — сказал Горчаков, показывая пальцем в ночное небо, намекая на важность совещания. Никлас задумался. Это плохо, что на совещании. Раз сразу не получается связаться, теоретически лучше было бы прямо сейчас делать ноги и лишь уйдя «в леса», после попытаться связаться с ворожеей Марией или статским советником Ивановым. Никлас даже прикинул такую возможность: Горчаков пусть под стимулятором, но вряд ли будет усердно его догонять, рядом больше никого нет, так что, наверное, это было бы неплохим вариантом….
Поздно: с неба послышался шум винтов.
Даже если сейчас попытаться сбежать, с воздуха все равно найдут и загонят как зайца. Положив щит и меч у крыльца, сняв пистолет-пулемет с плеча и устроив его сверху на щите, Никлас присел, прислонившись спиной к стене и решил просто отдохнуть те несколько минут, пока его не заберет к себе в работу Специальная Служба Дознания, иначе называемая — в разговорном общении, инквизицией. В том, что это инквизиция по его душу прибыла — сомнений у Никласа не было, на вертолетах здесь никто больше летать не будет в это время.
Глава 21
Апрель
От мощных ламп настолько сильно веяло жаром, что Никлас уже вспотел. Некоторое облегчение прохлады лишь приносило то, что одежда была рваной в некоторых местах — после заключения под стражу переодеться ему так и не дали. Так и оставался в том, в чем убивал мутантов в замке Оберхойзера.
Одно хорошо — откат после стимуляторов ушел, как не было. Летели из Борзи на военно-транспортном самолете, и Никлас весь пролет пропустил, провалившись в беспамятство. Как портал — про себя подумал он, под конвоем выходя на бетон взлетно-посадочной полосы в Петербурге. Потом — спасибо хоть осмотреться позволили, дав понять куда привезли, последовал мешок на голову, посадка в машину, недолгая дорога и вот он в допросной камере, только в которой мешок с его головы сдернули.
Бьющий в глаза свет оказался настолько ярок, что причинял неудобства даже через закрытые веки. Зажмурившись, Никлас попытался отвернуть голову, но примотали к стулу с высокой спинкой его крепко — голову в том числе, так что не пошевелиться.
Сидел Никлас здесь уже несколько минут, но никто его ни о чем не спрашивал. Он даже не уверен, есть ли кто-то рядом — яркий свет буквально выжигает возможность ощущать чужие ауры. Минуты под ослепляющим светом тянулись и тянулись, и, по ощущениям времени, уже около получаса прошло. Забыли его что ли? — подумал он, заранее зная ответ. Нет, не забыли, просто готовят к допросу.
Второе посещение инквизиции разительно отличалось от первого: если тогда сразу его начали допрашивать несколько меняющихся следователей, детально и по крупицам воссоздавая картину произошедшего, а после в ходе многочасовых бесед пытаясь вывести на несоответствие, то сейчас ничего подобного не происходило.
— В прошлый раз я сюда ходи-и-ил, но сегодня как-то не удалось, не удалось, — негромко пробормотал Никлас себе под нос.
Похоже, именно этого — если иметь ввиду хоть какую-то реакцию, от него и ждали. Потому что практически сразу же Никлас почувствовал движение позади себя, рот ему резко залепили скотчем, а парой секунд позже — встряхнув, причем буквально встряхнув, вместе со стулом, в кабинете заиграла музыка. Выкрученная на такую громкость, что от ритма тело ощутимо вздрагивало, пробивал звук до самого нутра.
Слепящий свет стал еще ярче, уже обжигая до дискомфорта и болезненных ощущений даже при закрытых глазах; громкие и постепенно усиливающиеся звуки музыки били по ушам так, что чувствовалась физическая боль.
«В следующий раз я сюда не пойду», — мысленно попытался взбодрить себя Никлас, пытаясь сохранить внутреннее самообладание. Через — по внутреннему ощущению, еще примерно полчаса пытки, проведенных под ярким выжигающим светом и в центре болезненной музыкальной трансляции, Никлас понял: перед тем как произнес фразу, послужившую триггером ко включению музыки, он немного ошибался про неприятные ощущения. Тогда, в сравнении, еще было весьма комфортно, в отличие от нынешнего момента.