А жизнь, тем временем, стремительно шла под откос. Денег едва хватало на квартиру и еду. В день, когда друг протянул ему злосчастный чек с адресом, Женя не стал даже сопротивляться, он знал, достать нужной суммы на лечение другу неоткуда. А тут хоть какой-то шанс подвернулся. Он подумал: «А вдруг и правда в квартире лежат деньги или драгоценности, которые уже совсем не нужны старушке, но могут спасти моего бедного друга от проклятой наркоты?»
«Запомни одну вещь, – говорила ему мама. Никто и никогда не смеет топтать ногами твою мечту. Никто не имеет права выставлять её на посмешище и плевать в неё, словно в мусорный бак». Ярость в сердце, которая, словно огненный цветок, начинала распускаться и жечь его изнутри, все сильнее рвалась наружу. Он думал о том, насколько несправедлива и безжалостна бывает с человеком жизнь, насколько лживы сказки, которые нам читают в детстве. И пока мечту его безжалостно трепал ветер, а вороньё с громким криком кружило над ней и очень больно клевало её и без того уже рваные края, ярость готовилась вырваться наружу. Все восставало в нем и противилось этой реальности, где не видел он никакой справедливости с тех самых пор, как переступил порог родительского дома. Но где-то там же, по соседству с гневом, прорастала робкая, тихая, но упрямая надежда. Надежда на то, что это ещё не конец.
Приблизившись к дому, Женя на всякий случай сверил адрес: улица генерала К, дом 21, кв 21. Адрес можно было и не записывать, но почему-то эта бумажка напоминала Жене о том, что все то, что сейчас с ним происходит – не сон, а самая что ни на есть жестокая реальность.
Вздохнув, Женя натянул капюшон своей черной толстовки на голову и стал набирать код домофона. Он тоже был очень легким: 2121К. Дверь открылась с режущим слух писком. Квартира находилась на втором этаже, и через минуту, он уже с замирающим сердцем входил в нее, открыв ключом, который, лежал именно там, где и должен был быть – под ковриком.
Войдя, он стал осматриваться. Никого, пусто. Женя сразу отметил, что квартира не отличается богатством и роскошью. Она очень походила на маленькую квартирку его бабушки, которая умерла четыре года назад. Та же мебель советских времен, тот же хрусталь в серванте. На миг его резанул острый стыд. Но отступать было поздно. Он снял капюшон и подошел к книжному шкафу, Женя знал, что пожилые люди часто хранят деньги не на счетах в банках, а по старинке, дома в старых толстых книгах. Он стал быстро перелистывать книги, одну за другой, и кидать их на диван. Взяв толстый том пьес Шекспира, он не смог удержаться от того, чтобы не прочесть оглавление. «Ромэо и Джулетта» фигурировала среди прочих. Он открыл наугад страничку и стал читать знакомые и такие любимые строки. Как вдруг заметил чье-то присутствие.
Он поднял глаза и увидел девушку, которая стояла совсем рядом и просто смотрела на него. От неожиданности он бросил книгу на пол, и она с грохотом упала ему прямо на ногу. Женя вскрикнул от боли и досады, а девушка вдруг улыбнулась.
Глава 2
АЛИСА
Алиса не торопилась войти в дом. Ей было страшно увидеть квартиру, в которой она так часто жила в детстве, опустевшей. Бабушка умерла две недели назад, но ей до сих пор не верилось. Для нее она все еще была живой, просто как всегда отъехала погостить. Ей казалось, что как только она увидит, что ее нет дома, она и вправду умрет для нее. Припарковав свой красный опель, который подарил ей отец на двадцатилетие, она медленно вышла из автомобиля. Алиса сделала глоток свежего октябрьского воздуха и зачарованно посмотрела на старые клены, окружившие золотом своей листвы такой родной ей домик. На площадке играли дети. Она вспомнила, как приходила играть сюда девочкой со своей двоюродной сестрой погодкой Юлей. Юлька была старше нее всего на полгода, но считала себя старшей и вечно командовала Алисой. Их часто привозили к бабушке родители на выходные, оставив до вечера воскресенья. Вспомнив их детские игры и бабушкины оладьи, Алиса чуть не заплакала от боли. Она почувствовала такую слабость в ногах, что решила присесть на скамейку возле детской горки. «Чуть посижу и пойду» – подумала она. Дети с веселым смехом скатывались с горки, а она чувствовала себя старой и очень уставшей. Ей было только двадцать, завтра должен был настать ее двадцать первый день рождения, но она говорила о себе: «Уже двадцать один», словно родилась с очень древней душой.