– Агриппина Никитична, – вспомнил я задание главсестры, – а вот почему операционная дневная?
– Дело в том, что светильник не очень надежен. И если он сломается, то операцию завершают при дневном свете. Для этого у нас даже есть специальные зеркала, которые в этом случае мы расставляем около стенки, чтобы больше света доктору дать.
– А почему тогда просто не прикатить второй светильник из соседней операционной? – поинтересовался я.
– На данный момент график операций очень плотный, мы не можем себе этого позволить.
– А если, например, устроить дежурство электрика? Идет операция, что-то пошло не так, а он тут как тут? – подал инициативу я.
– Ну, до сих пор у нас не было слесаря, которого можно допустить на операцию, – с улыбкой поведала она.
Ладно, со светильниками этими придумаем что-нибудь, а как тут с проводкой? Я повел головой вокруг. Та же самая тряпичная проводка «на изоляторах», только сверху наклеили что-то типа клеенки. На мой молчаливый вопрос Агриппина Никитична пояснила:
– При подготовке операционной используются различные растворы, от этого с проводкой раньше были проблемы. Теперь все сестры стараются избегать ее.
– Так это же нарушение правил дезинфекции. Оттуда столько грязи теперь расползается! – не понял я. Ведь сколько ни видел всякого про медицину, но всегда там моют и стерилизуют все напропалую.
Медсестра только горестно вздохнула и пожала плечами. Типа: «Ну, а что делать, раз такое…»
Я многословно поблагодарил медсестру за проведенную экскурсию и пошел искать свое начальство. В конце концов, пора навестить столовую, а то время обеда уже. Я про замену лампочек, если что.
Около кабинета Михаила стоял, опершись плечом на стенку, невысокий мужик. Если мерить шаблонами из фильмов будущего, то больше всего он был похож на извозчика. Фуражка с лопнувшим посередине козырьком, замызганная то ли куртка, то ли пиджак, из-под которого виднелось что-то вроде рубашки. Картину завершали штаны, заправленные в кирзовые сапоги. В общем, этакий пролетариат чистой воды.
Коротко кивнув ему, я дернул дверь. Она не поддалась.
– Нету его, паря. Сам жду, – от мужика несло чем-то кислым.
– Спасибо, тогда и я подожду, – я встал по другую сторону двери. Потом, подумав, немного отодвинулся еще, уж больно от мужика несло.
– А ты хто тут такой будешь? А то раньше тебя не видел, – мужику, видимо, было скучно просто так стоять.
– Слава я. Память потерял. Пока Василий Васильевичем временно назначен слесарем по электричеству, – ответил я.
– Эх-ма. Паря, так это, значит, я из-за тебя прокорму лишился? – он отлип от стенки.
– Если именно вы были электриком до меня, то не из-за меня, а из-за пьянства. Много жалоб уже услышал, – лениво ответил я, разглядывая противоположную стенку.
– Да што ты, Славка, понимаешь. Счас я тебя… – он попытался взять меня «за грудки», но из-за разницы в росте получилось, скорее, помять мою рубашку в районе живота.
Ну не люблю я драк. Эти вот махания руками, фингалы и прочие взгляды поверх рукава, вытирающего бегущую из носа кровь. Чем больше дистанция до противника, тем мне комфортней. В школе для разрыва дистанции я без какого-либо зазрения совести использовал первые попавшиеся под руку средства: от чужого портфеля до валяющихся палок. А в компьютерных игрушках первым делом прокачивал всякие снайперские приблуды. Эх, где вы, мои игрушечки…
Но тут не школа, поэтому я без особых раздумий, чуть повернувшись вправо, приподнял левую ногу и со всей силы топнул. Ну, а то, что под моей ногой оказалась нога этого извозчика, так кто ему виноват? Смотреть же надо, куда ноги ставишь.
– Ты чего подлыми приемчиками дерешься? Это не по-мужицки же, – проорал сквозь слезы скачущий на одной ноге мужик.
– Я же говорил – память потерял. Не знаю, что можно, а что нельзя, – улыбнувшись, я провел ладонями сверху вниз, разглаживая складки на рубашке. – Но, если трудящийся пролетариат попросит, могу попытаться вспомнить.
– То-то я иду и слышу, как Ефимыч блажит. Аж ушам не поверил, – по лестнице спускался Михаил. – За расчетом пришел?
– А чего он… – начал было извозчик, – я хотел, как полагается, а он…
– А что он? – спросил Михаил, глядя на меня.
– А он, – ответил я, – на ногу наступил. Для профилактики.
– Видишь, для профилактики, – сдерживая улыбку, повернулся Михаил к мужику. – Пошли, болезный, подпишу тебе бегунок.
Все-таки я пришел вторым, поэтому очередь есть очередь. Я молча смотрел через открытую дверь, как Михаил сверяется с какими-то записями и что-то пишет в протянутый ему листочек. Вскоре он закончил.