25
25
***
Иногда я думаю о весне, не потому что она становится результатом усердной работы и открытыми глазами на в слепую пройденный зимний этап, мне нравится, как жжётся солнце, как лучи его отпрыгивают от луж и блестящих кровель зданий, попадая в растаянные лица прохожих, и почему именно весной я так остро чувствую запах дыма, запах горячих пирожков возле дорожной столовой, запах каждого объекта, который попадается на глаза, пусть и находится он более чем в двухстах метрах.
Я часто наблюдал за одним человеком, он стал моей ассоциацией с этим великолепным временем года, холодными вечерами он возвращался домой, хмурое и бесчувственное лицо его казалось мраморным, на камне вырезаны грубые черты лица, без единого скола и царапинки, имело оно один маршрут, одну цель. Казалось, что каждый раз ноги, несшие это изваяние, ступали на одну и ту же плитку, нет нарушений, одни границы, подобен идеальному механизму, достоин восхищения и редкого упоминания в кругу антиподов. Я встречал его в одном и том же месте и только в одно время, нечасто, тому виной мои сломанные часы.
Но вот в один день проросли почки на деревьях, земля стала сопротивляться лёгкому шагу и дала жизнь её новым почитателям, в послеобеденное время мраморный человек шел против своего графика, с распахнутой шубой, шоркая каблуками на новой обуви, впервые он пожал мне руку и сказал:
- Выше нос, оглянись вокруг, такая красота, жизнь только начинается.
Тогда я обнаружил на его лице непривычную улыбку, морщины лица как треснутый от перегрева горный камень, и ранее безразличный взгляд стал вдруг сочувствующим, на его заявления я ответил кратко, других слов на эту неожиданность, я не успел выдумать.
- Я тоже рад вас видеть.
Он обернулся и, вероятно, вспоминая какую-то песню, кивая головой, спешно удалился в ранее неизвестном для него направлении.
Несколько задержавшись на одном месте, я пытался понять, что его так развеселило, как он мог сохранять будничное настроение так долго, если был простым стареньким весельчаком. Сердцу всегда известны ответы на такие вопросы, может оно самый большой заговорщик из когда-либо существовавших, доверяет первому попавшемуся выводу, о котором даже не успеваешь хорошо поразмыслить, а как разубедить его в том, что этот дед не потому такой счастливый, что, возможно, у него появились внуки, а потому, что он просто свихнулся с таким графиком. В любом случае это мне было неизвестно, ещё один спор для внутреннего обсуждения с десятком ответов, которые моя маленькая голова не хочет обрабатывать.
***
С обеда я возвращался на пилораму на краю города, ухабистая дорога, краткий пыльный лес, консервные банки и пивные бутылки были ему покрывалом, меня всегда удивляла эта часть леса, ошибаюсь, не только эта, а весь лес, который окружал город, это похоже на разбитый лёд, раскиданный ледоколом на пути к нулевому меридиану, оставляя под собой чистое пространство, он загромождает всё вокруг. И наш город, он выбрасывает из-под себя отработанный материал, станет ли это место кратером через тысячи лет, будут ли учёные иноземцы смотреть на землю через телескоп и говорить: “Однажды туда упал большой метеорит и погубил всё живое.”
Добравшись до своего рабочего места и устроившись в сторожевой хибаре, ко мне подошел коллега по цеху, худощавый и за всегда замасленный молодой парень, мы не тесно общались, но иногда обменивались парочкой фраз, не тех, о которых говорят «символические» или необходимые для поддержания мнимого знакомства, а дружеские, ни к чему не принуждающие.
Подойдя к столу, он взял чайник, наливая в него воду, сказал
-Вчера искали тебя весь вечер.
Закинув пакетик и брякнув ложкой, продолжил
-Доски снова ходить научились, три куба, три куба через забор. И где ты только был?
Он вытер руки об свои грязно серые штаны и исподлобья молча наблюдал за чайником.
Ничего не сказав и опустив голову, я вышел на улицу.
Виноват ли я в том, что не хочу всё время просиживать на пилораме, виноват ли я в том, что любопытство каждый раз отправляет меня на поиски нового и неизвестного. Не так часто я покидаю эти стены, но, когда возвращаюсь, становлюсь виновником чужих замыслов. Наступит ли день, когда они перестанут искать наглость для оправдания своей безнадежности, когда избыток благ перестанет быть инструментом управления разумом и камнем, чеканившим его, когда нужда в материальном будет равнозначна необходимости для поддержания жизни.
План мой неизменен, в следующую субботу я вернусь к полуночи, злой ум оценил для себя время моего отсутствия, я стану для него неожиданностью, возмездием и, возможно, последним, кого он увидит.