– Здравствуйте. – поздоровался я. – А здесь стационар находится?
– Да. – женщина подняла на меня взгляд. – Что у вас?
– Вот. – я протянул ей направление и поставил на стол пакетик с лекарствами.
– Вы вдвоём?
– Да.
– А вы ели сегодня? – спросила она.
– Ещё нет. – ответила Юля.
– Идите, поешьте, на голодный желудок нельзя, плохо станет, а потом приходите, поставим капельницу.
Мы отправились есть, наши головы не работали, мы действовали на автомате, делали, всё, что нам скажут, есть так есть, сказали бы ещё, что делать и мы бы, наверное, непрекословно за это взялись. С обратной стороны от главного входа в серое здание автовокзала мы обнаружили столовую, в которой было чисто, уютно, а возможно, ещё и вкусно. Мы сели за столик, и решили пригласить Калыса, он с нами возится весь день, наверное, проголодался, я позвонил, объяснил, где мы находимся, и он пришёл. Мы заказали по порции мант, Калыс нам сказал, что они вкусные, мы же просто поглощали безвкусную массу без запаха, это ужасно, когда ты не чувствуешь вкус, а распознаёшь только консистенцию, я открыл для себя, что консистенция еды мерзка, мясо – будто ластик жуёшь или тряпку. Мы молча проглотили наш завтрак, расплатились и потопали, получать капельницы, а Калыс – ждать нас в машине. Нас встретила всё та же медсестра, проводила в кабинет, в котором стояли три кровати, заправленные синими, байковыми одеялами, ещё, наверное, с советских времён остались. Мы разулись, легли на кровати, медсестра воткнула в нас иглы, зафиксировала пластырем, отрегулировала на системе подачу лекарства и ушла. Мы лежали на соседних койках, смотрели друг друга и улыбались, вся эта ситуация с коронавирусом, и с тем, что нас это привело на кровати на автовокзале, с подключенными к нам капельницами, всё это выглядело нелепо и абсурдно. А то, что нас ждало впереди выздоровление и жизнь под горами в яблоневом саду или смерть от неизвестного вируса, который сейчас свирепствует в наших телах, и то и другое одинаково висело грузом, и в этом во всём ещё надо найти силы на выздоровление, на борьбу за жизнь, которой не хочется. Смерть мне стала казаться единственным выходом из сложившейся ситуации. Я лежал под капельницей, улыбался жене, а сам боролся с мыслями о смерти, об освобождении от этого мира, в котором ничего хорошего не оставалось на тот момент. Мысль о том, что это может закончится, меня не пугала, мне даже казалось, что и Юле без меня будет проще, вдруг её жизнь тогда могла бы сложиться другим образом, наиболее лучшим, чем сейчас. Мои размышления о кончине, как о возможном, альтернативном развитии событий прервала вошедшая к нам медсестра.
– Как себя чувствуете? – с улыбкой спросила она.
– Хорошо. – мы ответили по очереди.
Она увеличила частоту капель в системе и ушла, а я уставился на капельки. Кап… Кап… Кап… Я почувствовал лекарство в руке холодом… Кап… Кап… Кап… Капало лекарство и вливалось в меня, оно должно было спасти меня, а я должен найти в себе силы бороться за жизнь, хотя бы ради Юли, если я для себя не хочу жить, то буду жить только для неё. Кап… Кап… Кап… От того, что лекарство стало втекать в меня быстрее, у меня закружилась голова, а холодок я ощущал уже в груди и горле, мысли спутались и улеглись, сознание притупилось, а восприятие происходящего растворилось в капельках, за которыми я наблюдал. Кап… Кап… Кап… Медсестра вернулась, набрала в шприцы антибиотик, подошла к Юле, открыла капельницу ещё сильнее, лекарство понеслось по трубочке, медсестра поймала его на середине, вытащила иглу из её вены.
– Поворачивайся на бок и спусти штаны. – сказала она.
Юля повиновалась. Медсестра поставила укол.
– Полежи немного, а то плохо может стать.
После этих слов медсестра повернулась ко мне и провела ту же манипуляцию с капельницей и моей задницей. Мы полежали немного, пришли в себя и отправились получать деньги, чтобы купить лекарства. Калыс привёз нас в банк, мы вошли вовнутрь, на входе охранник измерил нам температуру и, не глядя на дисплей тепловизора, брызнул антисептиком на руки. Вот так! Мы заражённые коронавирусом, вынуждены были идти в банк получать переводы от родных, да, мы были в масках, но это ведь не поможет, и сколько таких как мы, которые оказались загнанные в угол, а мы бы хотели думать о здоровье окружающих. Но как? У нас не было выхода, изоляция была невозможна в данной ситуации, да и просто не было других вариантов у нас. Мы подошли к окошку, стараясь соблюдать дистанцию от людей, думая не о себе, нам-то уже было поздно, а о людях, которые не удосуживались даже маски натянуть на нос, а ведь вот мы – заражённые совсем радом, но нет, все плевать хотели, лезли в окошко кассы, просовывая головы вперёд меня и пихаясь. Потом эти же люди обвинят правительство в халатности и полной недееспособности по противостоянию вирусу. Халатность людей, вот что, по моему мнению, привело весь мир ко всему этому кошмару, неспособность носить маски и соблюдать социальную дистанцию, а ведь это так просто, но нет, всегда кто-то виноват. А в демократическом обществе козлами отпущения делают чиновников, депутатов, президента, а они ведь все из народа вышли, и каждый хает их за то, что сам бы делал, сядь он в кресло. Да, чиновники такие же люди, не без греха, но когда мы нарушаем элементарные требования, разве мы вправе требовать от других людей большего? Думаю, нет. И вся эта грязь в сторону правительства – ничто иное как способ оправдать свою собственную халатность, по отношению к себе и к окружающим, и знаете, сколько не меняй президентов, депутатов, в стране будет твориться хаос, пока граждане не осознают ответственность, которая на них лежит. Коррупция и воровство начинается не в правительстве, а на дороге, когда вы предлагаете взятку гаишнику, когда вы обманываете покупателя, когда тащите с предприятия всё, что можно утащить. «Рыба гниёт с головы» – я часто слышу эту фразу, как оправдание тому, что мы так живём. Да, она с головы гниёт, но кто голова, если те же люди пишут в соцсетях, что правительство – это слуги народа, а если они слуги, то «голова» этой самой гниющей рыбы – народ, граждане, неспособные соблюдать элементарные требования врачей.