Грохот в замкнутом пространстве переулка оглушил. В воздух взметнулись тучи мусора, грязи и цифровых тараканов. Переполох поднялся знатный – завопили НПС, залаяли виртуальные псы. Но вместо перепуганного воришки из-за угла вывалились двое здоровенных НПС-бродяг, явно недовольных тем, что их отдых в тени прервали. Уровни – 20 и 22. Не ахти, но для их десятки – проблема.
– Кто тут балуется?! – зарычал один, потрясая обрезком трубы. – Мешаешь людям отдыхать, сопляк зеленый?
Копейкин, зарычав в ответ (и снова почувствовав знакомую волну боли), активировал «Алую Пелену». Его размытый силуэт рванул к ближайшему бродяге, плечом врезавшись ему в грудь. Тот отлетел, но второй, ловко увернувшись от неуклюжего тролля, направился к Печеньке, размахивая ржавой кочергой.
– А ты кто такой, коротышка? Мешок для битья? – засмеялся он.
Печенька запаниковал. Мысль метнулась: «Бафф! Надо бафф на себя! Защиту!» Он инстинктивно сжал кулаки, мысленно крича о защите. Но стресс, близость союзников и неконтролируемый страх сделали свое дело. Вместо баффа активировалась «Сила Любви», и ее энергия, искаженная паникой, рванула наружу самым неприятным образом.
У всех троих – у Копейкина, только разворачивавшегося для удара, у Плюха, пытавшегося достать еще одну бомбу, и у самого Печеньки – резко, мучительно скрутило животы. Звук, достойный оркестра из расстроенных тромбонов, огласил переулок.
– Ой... – простонал Печень, бледнея. – Нет-нет-нет...
– ТЫ ОПЯТЬ?! – взревел Копейкин, судорожно сжимая ягодицы и чувствуя, как волна боли от мата смешивается с новой, жгучей волной.
– Я не хотел! – визгнул Печень. – Я защиту хотел!
Бродяги замерли, ошарашенные. Потом громко, грубо рассмеялись.
– Ха-ха! Обосрались от страха, сопляки! – заорал первый. – Ну вы и лузеры!
Драка превратилась в жалкий и комичный фарс. Герои мечутся, ища хоть какой-то уединенный угол за мусорной кучей, а бродяги, похохатывая, просто разворачиваются и уходят, время от времени оглядываясь и покатываясь со смеху. Унижение было полным, тотальным и очень... физиологичным.
Когда критическая ситуация миновала, и герои, бледные и понурые, выползли из своих укрытий, Плюх вдруг крякнул:
– Эй, бородатый, глянь! Вон под той развалившейся тачкой!
Печень, все еще потирая живот, подполз. В грязи, под сломанным колесом, поблескивало что-то маленькое и круглое. Он поддел это палкой. Обычный стеклянный шарик, синеватый, с пузырьком воздуха внутри. Никакой магии, никакого сияния. Просто шарик.
– Это и есть «Глаз Ясновидения»? – скептически протянул Плюх. – Серьезно?
– Похоже, – вздохнул Печень, вытирая шарик о менее грязный участок рубахи. – Зато... задание выполнено? Надеюсь, старуха еще там.
Старуха сидела на том же месте, у стены, словно и не уходила. Ее глаза сразу ухватились за шарик в руке Печеньки.
– Мой Глаз! – вскрикнула она с неподдельной радостью, выхватывая шарик. – Наконец-то! Ох, спасибо, детки! – Она сунула Печеньке в руку горсть мелких серебряных монет (их было от силы десять) и небольшой, засаленный сверток. – На дорожку. Лепешечки. Мои особенные.
Печень развернул сверток. Внутри лежали две серые, твердые как камень лепешки, пахнущие пылью и отчаянием. Съедобными они не выглядели.
– Бабушка, – осторожно начал Печень, пряча лепешки – вдруг пригодятся для крафта бомбы? – А что нам теперь делать? Где здесь можно работу найти? Или... гильдию какую? Пристанище?
Старуха загадочно улыбнулась, ее блестящие глаза снова пристально посмотрели на них, особенно на Печеньку.
– Ищите тех, кого все презирают, – прошептала она. – Тех, кто знает город снизу вверх. Кто в грязи живет, но видит чистое небо. Гильдия Отбросов... Они вас ждут. – Она кивнула куда-то вглубь города, за спины шумящей толпы. – В канализации. За Рыбным рядом. Спросите Гарта. Скажите... что Мудрая Марта послала. – Она вдруг наклонилась к Печеньке, и ее шепот стал едва слышным: – Шут... он любит тех, кто несет Хаос в себе... Береги свой Дар, мальчик. Им можно... изменить мир. Или взорвать отхожее место. Ох-хо-хо...
Она повернулась и, удивительно проворно для своего вида, засеменила прочь, растворившись в толпе нищих и игроков у ворот, словно ее и не было.
Троица осталась стоять, разглядывая жалкую горстку серебра в руке Печеньки.
– Гильдия Отбросов? – переспросил Плюх, морща зеленый нос. – В канализации? За Рыбным рядом? Бабуля явно перебрала своей настойки из кошачьей мяты. И где наши бабки? На вход в город не хватит даже на одного!
Печенька молча смотрел на место, где исчезла старуха. Его пальцы невольно коснулись амулета на груди (точнее, того, что от него осталось), потом погладили свою длинную, грязную бороду.