**БА-БАХ!**
Грохот обвала заглушил все. Камни и куски штукатурки посыпались на Королеву и одного из воинов, придавив их и нанеся серьезный урон. Пыль заволокла зал.
В этот момент второй воин, оглушенный, но не побежденный, прорвался к Печеньке. Тот запаниковал. Инстинкт сработал быстрее мысли. Он увидел рядом с гнездом еще одну огромную, вонючую рыбью голову. Кулаки сжались.
- Прочь от меня!
«Сила Любви» рванула к воину... и ударила в рыбью голову.
Крыса-воин, только что собиравшаяся вцепиться в гнома, замерла. Ее злобный оскал сменился... глуповатым умилением? Она повернулась к рыбьей голове, издала странный писк и начала нежно облизывать ее, тыкаясь носом, полностью игнорируя бой.
– Опять?! – простонал Печень, не зная, смеяться или плакать.
Копейкин, воспользовавшись замешательством Королевы, оглушенной обвалом, подбежал и со всей силы всадил ржавый лом ей в уязвимое место под челюстью. Раздался хруст. Королева дернулась и затихла. Плюх добил придавленного камнями первого воина. Второй воин, увлеченный ухаживаниями за рыбьей головой, был добит без особых проблем.
Тишина, нарушаемая только капаньем воды и тяжелым дыханием героев, показалась оглушительной. Они стояли посреди разрухи, заляпанные грязью, кровью, крысиными кишками и фиолетовыми пятнами, глядя на результаты боя.
– Ну... – выдохнул Плюх, вытирая зеленую морду рукавом. – Работа сделана. Теперь лут.
Лут оказался неожиданно богатым: приличная горсть серебряных монет (явно старых, из сливов), несколько склянок с густым «Ядом Королевы Крыс» (эпик, урон + замедление), и... «Корона Королевы Крыс». Это был уродливый, склеенный из обломков костей и ржавого железа шлем, увенчанный парой пожелтевших крысиных клыков. От него так и веяло смрадом гниющего мяса и отчаяния. Надпись светилась фиолетовым: «Эпик. +5 к Скрытности в темноте, +10% к сопротивлению ядам. Побочный эффект: Перманентная аура "Запах Победы" (Сильный минус к Харизме, отпугивает мирных НПС)».
Плюх тут же снял свой старый потрепанный капюшон и водрузил «Корону» на голову. Он вдохнул полной грудью и расправил плечи.
– Чувствуете? – торжествующе произнес он. – Аромат власти! Прям как в моем родном детдоме после рыбного дня! Идем, парни, представляться боссу. Я готов к новым свершениям!
Копейкин только застонал. Печень же, пока они собирали добычу, поднял с земли небольшой, теплый на ощупь камушек. Он был невзрачным, темным, но с одной гранью, отполированной до зеркального блеска. При касании в пальцах ощущалось легкое покалывание. Печень сунул его в карман, чувствуя странное беспокойство. *Шут? Это ты?
Полуорк слушал их скупой отчет (Плюх, разумеется, приукрасил свою роль и эффектность «Короны») с каменным лицом. Но когда Плюх с пафосом описал, как крыса-воин влюбилась в рыбью голову благодаря «особому тактическому маневру Печеньки», один уголок рта Гарта дрогнул.
– Неплохо, – хрипло проговорил он. – Для новичков. Особенно про «любовь». Люси оценила бы. – Крыса на его плече злобно щелкнула зубами, как бы подтверждая. – Лута хватит на пару дней похлебки. И... – он кивнул в сторону заваленного хламом угла. – Разрешаю пользоваться мастерской. Там есть горн, наковальня... вроде работоспособные. И куча хлама. Валяй, взрывник, твори.
Он отсчитал им скромную долю серебра. Герои заметили, как другие «отбросы» – Шнырь, Бочка (проснувшийся и с интересом смотрящий на «Корону» Плюха), даже Тень – смотрели на них теперь с оттенком... не то чтобы уважения, но признания.
– Корону где взял? – прохрипел Бочка, карлик. – Пахнет... знатно. А прочность? Хлипкая?
– Самолично снял с Королевы! – важничал Плюх. – Прочность? Да я на ней спать буду! Главное – статус!
Шнырь подскочил к Плюху: – Эй, зеленый, а эти твои... вонючки... Ингредиенты нужны? Я знаю, где тут гнилых овощей – завались! И желчи одной мокрицы – просто фонтан! Дай попробовать твоей похлебки – расскажу!
Печенька стоял в стороне. Он разглядывал теплый камушек на ладони. Он вспомнил слова Марты: «Береги свой Дар, мальчик. Им можно... изменить мир. Или взорвать его». Дар... Он был опасен. Непредсказуем. Но сегодня он спас их дважды. Как с этим жить? Как контролировать?
Он поднял взгляд и замер. В дальнем конце тоннеля, где тени были гуще всего, на мгновение мелькнула фигура. Непохожая на других обитателей канализации. Чистый, хотя и неброский, темный плащ. Направляясь к выходу. И в этот момент фигура обернулась. Холодные, без эмоций, оценивающие глаза встретились с взглядом Печеньки. Взгляд скользнул по его лицу, задержался на бороде, на амулете... и исчез. Фигура растворилась в темноте тоннеля так же быстро, как и появилась.
– Чего уставился, бородач? – спросил Плюх, с наслаждением хлебая свою порцию похлебки из закопченной миски. Похлебка была серой, с плавающими непонятными кусочками, но горячей и сытной. – Ешь, пока Бочка не передумал варить.
Копейкин кряхтел, разминая ушибленное плечо. – Да, жри. Завтра, глядишь, еще крыс дадут почистить. Весело живем... ваши котики...
Печенька вздрогнул, судорожно сунув камушек в карман.
– Кажется... показалось, – пробормотал он, отворачиваясь. Но холодок по спине и чувство тревоги не проходили. Кто это был? Шпион «Котла Самоцвета»? Игрок-охотник за головами, уже выследивший «живых мертвецов»? Или что-то... другое?
Он взял свою миску с похлебкой. Еда была отвратительной. Но это была их еда. В их новом, вонючем доме. На дне игрового мира. И пока они были здесь – они были живы. И готовы к новым, еще более абсурдным и опасным приключениям. Даже если для этого нужно было снова лезть в самое пекло... или вонючую жижу.