> [Тень_На_Стене (Аноним)]: От единорога к голему. Эволюция розовой угрозы. Интересно, каким будет следующий акт любовного безумия? В масштабах битвы? Ждем-с.
Плюх фыркнул.
— Ха! Наш Непоседа! И его помнят! — Он гордо выпятил грудь. — Значит, "Великая Афера" обречена на успех! Розовый – наш фирменный цвет!
Печенька сглотнул, глядя на флягу. "Эволюция розовой угрозы"... Слова Тени звучали зловеще. Копейкин только хрипло крякнул.
— Традиция... позорища. Ладно, зеленый, где твое убежище? Я еще минут пять, и рука отвалится. Или меня стошнит от твоей гордости.
— Вот же! — Плюх указал на темный провал у подножия одной из скал, частично скрытый густыми зарослями колючего кустарника и поваленным деревом – старые шахтерские развалины. Должно быть что-то подходящее!
Продираться сквозь колючки пришлось долго и мучительно (особенно Копейкину с его одной рукой и люком). Завеса кустов скрывала не пещеру, а полуразрушенную каменную постройку – видимо, бывшую сторожку или склад входной группы шахты. Крыша провалилась местами, стены покрыты толстым слоем пыли и паутины. Внутри пахло сыростью, плесенью и давно угасшими кострами. Пол был усеян битым камнем и щебнем. В дальнем углу валялись пустые, проржавевшие бочки. Но главное – здесь было сухо, скрытно и относительно цело. Окна были заложены камнями изнутри, а единственный вход, кроме того, через который они пролезли, вел в темный, узкий лаз, уходящий вглубь скалы – потенциальный путь для отступления.
— Укромненько! — Плюх немедленно сбросил мешок в относительно чистом углу. — Идеально для алхимических экспериментов! Сейчас разожгу костерок и примусь за крафт!
Копейкин простонал и, не раздеваясь, плюхнулся спиной на холодный камень у заложенного камнями окна. Он закрыл глаза, его дыхание сразу стало тяжелым и хриплым. Мешок с Колпаком сбросил рядом, как мешающий горячий комок. Люк поставил вертикально, чтобы хоть что-то было под рукой.
Плюх быстро соорудил маленький, дымный костерок из сухих веток, найденных у входа. Дым стелился по полу, но часть уходила в провалы крыши. Он достал свой самый большой, чудом уцелевший котелок, начал лихорадочно смешивать содержимое склянок и мешочков: густую фиолетовую слизь, вонючий желтый порошок, крошки какого-то синего кристалла. Запах стал резким, химическим.
Печенька отполз подальше от костра и котелка, устроился спиной к стене, поставив пульсирующую флягу между колен, попытался закрыть глаза. Но вместо покоя его атаковали образы: розовый голем, нежно сжимающий орущего Мастера... Розовый единорог с глупыми глазами-сердечками... А потом – море лиц, тысячи злобных глаз, устремленных на них, на Копейкина, который орал что-то, прикрываясь люком... Он видел, как поднимает флягу, как из нее вырывается радужный вихрь... И лица искажались не любовью, а ужасом и болью, превращаясь в чудовищ... Он вскрикнул и открыл глаза. Фляга пульсировала тревожно, тепло от нее стало почти обжигающим. Нямка проснулась и тыкнула ложкой ему в бок.
— Печенька? Не бойся! Нямка тут! Буль! Делай всех розовыми и добрыми!
Печенька глубоко вздохнул, пытаясь унять дрожь. Но масштаб был несопоставим. Он снова закрыл глаза, уже не пытаясь медитировать, а просто прислушиваясь к пульсации фляги и бульканью Нямки, пытаясь найти в этом хаосе хоть какую-то точку опоры.
Темнота окончательно сгустилась над развалинами. Единственным светом внутри были тлеющие угольки костра и пульсирующая радуга фляги на коленях Печеньки. Фиолетовые пары из Плюхова котелка висели едким облаком, заставляя першить в горле. Плюх, зажмурившись, осторожно капнул одну-единственную каплю густой, переливающейся всеми цветами жидкости из фляги Печеньки (предварительно выпрошенную под обещание "это для науки!") в свое варево. Раздалось громкое ШИПЕНИЕ, котелок затрясся, и из него вырвался фонтан искр и густого розовато-фиолетового дыма с диковинным запахом жареной клубники и серы.
— Ух ты! — прошептал Плюх, завороженно глядя на бурлящую массу. — Эффект... неожиданный! Но потенциал! Огромный потенциал! Надо записать: "Эссенция + Свекольник = Розовый Взрыв Любви?".
Копейкин во сне кряхтнул и повернулся на другой бок, лицо его скривилось от боли. Мешок с Колпаком позванивал при каждом его движении.
Печенька сидел неподвижно, глядя в пустоту перед собой. Радужный свет фляги мерцал в его широких, глазах. Он смотрел сквозь развалины, сквозь скалы, туда, на Равнины Вечности. Туда, где через несколько дней должна была решиться судьба элитных гильдий. И где они, трое изгоев с говорящей тушенкой и флягой безумия, собирались устроить свой последний, самый безумный спектакль. Страх сжимал горло, но где-то глубоко, под грудой ужаса, теплилась странная, иррациональная надежда. Или это пульсировала Эссенция?