— Полюбят Нямку... — прошептал он почти неслышно, гладя жестяной бок банки. — Все... полюбят Нямку.
Высоко на скале, нависающей над убогим убежищем, замерла невысокая фигура в темном плаще. Холодный, оценивающий взгляд скользнул сквозь щели развалин, словно не обращая внимания на камень. Он задержался на тлеющем костерке, окутанном розовато-фиолетовым дымом, на скрюченной фигуре тролля, на гноме, прижимающем к себе источник радужного сияния. Невидимые губы тронула ледяная усмешка. Фигура отступила от края скалы и растворилась в ночной мгле без единого звука. Предвкушение витало в воздухе, гуще дыма из Плюхова котелка. Оркестр готовился. Занавес для главного акта вот-вот должен был подняться.
Глава 20. Тролинг дело не простое
Холод каменного пола развалин впивался в ребра Копейкина с упорством голодной кошки, требующей селедки. Он открыл один глаз, потом второй, и мгновенно пожалел об этом. Мир предстал перед ним в розовато-фиолетовой дымке, густой, как суп из старого носка. Воздух был пропитан дикой смесью жареной клубники, протухших яиц, серы и чего-то неописуемо химического, от чего слезились глаза и сводило челюсти. Голова гудела, как улей разъяренных шершней после удара тапком, а левая рука… рука была отдельным произведением искусства боли. Казалось, в нее вставили раскаленную кочергу и хорошенько пошурудили.
— Котам… под хвост… — прохрипел он, пытаясь пошевелиться. Каждый мускул отзывался протестом. — Зеленый… я тебя… когда-нибудь… задушу…
Он осторожно приподнялся на локте, морщась от пронзительного удара в плече. Вывих! Дебафф.
«\*\*Вывих! (-40% к урону/точности правой рукой, Боль +25%)\*\*»
Тускло светился над его головой, как злобный светлячок. Но это было цветочками по сравнению с основным штрафом за мат, который превращал обычную, так сказать, «фоновую» боль в полноценную пытку средневековыми инструментами. Казалось, по его нервам маршировал отряд гоблинов в сапогах с гвоздями.
Взгляд упал на источник кошмарного запаха и дыма. В углу, который еще вчера был относительно чистым, теперь бушевал ад алхимической кухни Плюха. Несколько котелков, напоминающих выпотрошенные черепа каких-то древних тварей, клокотали над тлеющими углями. Из них валил тот самый розово-фиолетовый дым, который окрашивал мир в психоделические тона. Сам Плюх, покрытый слоем сажи и непонятных липких пятен, напоминавших то ли запекшуюся кровь, то ли варенье из мухоморов, возился вокруг с фанатичным блеском в глазах. В руках он сжимал здоровенную деревяшку, которой мешал в главном котле что-то густое, вязкое и невероятно фиолетовое, с радужными переливами, как бензин в луже. От этой субстанции исходил запах, от которого даже у вечно голодного тролля пропадал аппетит. Запах апокалипсиса с нотками тухлой рыбы.
— Видал, Копей?! — Плюх обернулся, его сажная рожа расплылась в ухмылке, обнажая острые зеленые зубы. Он гордо ткнул деревяшкой в котел. — «Ацкий Свекольник» версия PRO! Усиленная формула!С капелькой Эссенции! — Он указал на почти пустую крошечную склянку рядом. — Вязкость идеальная! Цвет — просто песня! И сцепление с поверхностью… ого-го! Представляешь, как он прилипнет к этим пафосным зеркальным доспехам? Ха! Теперь масштабируем! Нужно больше бурака, больше серы, больше… хаоса! Печень! Где моя Эссенция? Капельку еще! Для контрольного замеса!
Печенька сидел в противоположном углу, прижавшись спиной к холодным камням. Его длинная борода была взъерошена, глаза запавшие, с темными кругами. Он крепко обхватывал обеими руками флягу с Эссенцией Хаоса. Она пульсировала на его коленях, как живая, излучая тот самый радужный свет, который окрашивал его бледное лицо в сумасшедшие цвета.
Нямка, выглянув из его засаленного воротника, тыкала ложкой ему в щеку.
— Печенька? Буль? Не слушай блестяшку! Она врет! Хочет сделать плохо! Слушай Нямку! Нямка знает — надо сварить супчик! Большой-большой супчик для хороших дядь! Тогда все будут сытые и добрые! Буль-буль!
Печенька вздрогнул, словно очнувшись. Он посмотрел на Нямку, потом на флягу, потом на Плюха, лихорадочно мешающего свою адскую похлебку.
— Суп… — пробормотал он хрипло. — У него уже есть суп… из-за которого нас сварить могут…
Копейкин простонал и потер виски здоровой рукой. Боль, голод, химический смог и идиотизм Плюха сливались в один сплошной фон страдания.
— Ладно… — прохрипел он. — Разделимся. Зеленый, вари свою вонючую пакость. Но если хоть одна капля попадет на меня… Печень! Дай ему его каплю Эссенции, пусть подавится. А я… — он мотнул головой в сторону груды хлама у входа, — …пойду мастерить наш «крылатый кошмар». И поставлю эти чертовы алтари.