Плюх немедленно оживился.
— Алтари! Значит, если нас все же прибьют, мы возродимся не на гильдейском кладбище Фолбурга под ногами стражи, а прямо тут, в гуще веселья! Можно будет продолжать троллить с того же места! Давай, Копей! Только смотри, ставь в надежных местах! В оврагах, за скалами! Чтоб не нашли сразу! А я… — он снова уставился на котел, — …я подумаю, как влить Эссенцию не в каждую бомбочку, а прямо в центральный резервуар распылителя! Больше Хаоса = Больше СЮРПРИЗА! Представляешь? Фиолетовый дождь, а потом — БАМ! — розовая любовь или зеленые сопли! Хаос решает!
Печенька посмотрел на свою флягу, потом на ликующий вид Плюха. Он осторожно открутил крышку. Радужное сияние стало почти ослепительным. Зачерпнул крошечной ложкой (которую Плюх предусмотрительно сунул ему утром) каплю густой, переливающейся всеми цветами радуги жидкости. Она тянулась нитями, словно жидкий свет.
— Вот… — прошептал он, протягивая ложку Плюху. — Только… осторожно…
— Осторожно? Да это же наша визитка! — Плюх с благоговением принял драгоценную каплю. — Контрольный замес пошел! Для науки! — Он поднес ложку к бурлящему «Свекольнику».
В момент, когда капля Эссенции коснулась поверхности фиолетовой жижи, произошло нечто. Сначала — ослепительная вспышка, заставившая всех зажмуриться. Потом — звук, похожий на смех тысячи пьяных эльфов, смешанный со скрежетом металла. Котел Плюха на секунду… исчез. На его месте зависло маленькое, искрящееся черное отверстие, из которого вывалилось облако разноцветных конфетти и одна резиновая уточка. Потом котел с грохотом материализовался обратно, его содержимое бурлило с удвоенной силой, приобретая едко-зеленый цвет. Запах жареной клубники усилился вдесятеро. Плюх завопил в восторге, запрыгав на месте.
— Видали?! Настоящий мини-портал! Временная Пространственная Аномалия (ВПА) с элементами праздничного декора!»
Нямка, наблюдая за уточкой, упавшей на пол, потыкала в нее ложкой. — Кря? Буль? Не кря. Скучная. — Уточка безжизненно закачалась.
Печенька просто закрыл лицо руками.
- Что за пиздец? Как я вообще оказался в этом всем замешан? Как так получилось?
Копейкин, наблюдавший за этим цирком, лишь хрипло выругался, подбирая подходящие «кошачьи» метафоры для происходящего, и побрел к груде хлама.
Работа кипела. Плюх превратил свой угол в подобие адской кондитерской. Несколько котелков клокотали, каждый со своей версией «Свекольника»: один шипел и периодически выстреливал струями едкого пара, другой светился изнутри, как неоновая вывеска, третий… третий пытался медленно, но верно выползти из котла вязкой фиолетовой лужей, которую Плюх энергично загонял обратно деревяшкой, приговаривая: «Не сейчас, красавчик! Запах стоял такой, что даже тараканы, если бы они были в игре, вероятно, вдарили бы по тапкам подальше от этого средоточия вселенского вонизма. Плюх же словно не замечал этого лихорадочно записывая наблюдения на обрывках пергамента углем
«Партия №3: Добавлен порошок мандрагоры. Эффект: Свекольник пытается удрать. Свойство: Самостоятельное перемещение? Требует теста. Риск: Высокий (может доползти до Копейкина — плохо для здоровья Копейкина и моего тоже)».
Зеленый то и дело подбегал к главному резервуару – большой, проржавевшей бочке, которую он с трудом откатил откуда-то из глубины развалин. Туда сливались «удачные» партии «Свекольника». Бочка булькала и тихо стонала, как живая. Плюх погладил ее по ржавому боку.
- Терпи, красавица. Скоро ты станешь звездой!
Копейкин Инженер Ада и Гробовщик Надежд его работа напоминала попытку собрать самолет из мусорного бака во время землетрясения…одной рукой. И с постоянным ощущением, что по нервам водят наждачной бумагой. Он рылся в куче хлама: обрывки промасленного брезента (бывшая крыша сторожки?), кривые, ржавые трубы (дренаж?), полугнилые доски и обрывки толстых шахтерских тросов. Люк служил ему и опорой, и молотком, и линейкой (очень кривой).
— Вот же… кошачье… рыло… — он кряхтел, пытаясь привязать кусок брезента к длинной трубе с помощью обрывка троса. Конструкция напоминала скелет гигантской, больной летучей мыши. — Это… не летать… это… сдохнуть красиво… в стиле… «размазан по скале»…
Его следующей задачей были алтари воскрешения. Достав свой потрепанный интерфейс (который показывал только карты, чат и базовые статы – остальное Харитонов «порезал»), он изучил схему Равнин Вечности, найденную Плюхом на форуме. Три точки: глухой овраг на северо-западе, за скальным выступом на юге, густая чаща кривых, ядовитых кустов на востоке. Идеальные места, чтобы возродиться и немедленно снова вляпаться в дерьмо.
Копать ямы одной левой рукой, превозмогая боль и штрафы, было подвигом. Люк служил лопатой. Каждый удар по земле отдавался в вывихнутое плечо новым витком агонии. Пот заливал глаза. Он ругался сквозь зубы, заменяя мат на «кошачью» тему: «Котопес!.. Которыло!.. Да чтоб тебя котохвост поддел!..». Каждый алтарь – маленький каменный столбик с рунами – он маскировал камнями, ветками и собственной тоскливой руганью. На последнем, в кустах, он чуть не наступил на гнездо гигантских ос-мутантов. Отскочил, замахал люком, получил пару укусов в задницу, в добавок к уже действующему получил еще один дебаф.